Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве

Неделю назад погиб комиссар полка Волков. А случилось это так. Во время ожесточённого боя с белоказаками был тяжело ранен командир роты. Приняв на себя командование, Волков повёл чапаевцев в штыковую атаку. Врага смяли и выбили с выгодных позиций. В этом-то бою и погиб смелый комиссар.

Вместо Волкова в полк прислали молодого самарского рабочего Бурматова. Комиссар дивизии Фурманов хорошо отзывался о Бурматове, работавшем до этого в политотделе соседней дивизии. Но в эту неделю Василий Иванович лишь два раза виделся с новым комиссаром Пугачёвского полка и теперь очень жалел, что так мало успел его узнать.

"Операция предстоит не из лёгких, - думал Василий Иванович, ускоряя шаг. - Белые все свои силы стянули к Уфе. Но нынче ночью наша разведка будет на том берегу... Сошёлся ли Бурматов с народом? Подготовил ли бойцов к сражению?"

Когда Чапаев подошёл к церкви, митинг уже начался. Стараясь быть незамеченным, Василий Иванович остановился позади бойцов.

На белых каменных плитах церковного крыльца стоял Бурматов. Это был рослый молодой человек с открытым загорелым лицом и большими, сильными руками молотобойца.

- Товарищи красноармейцы! - громко говорил комиссар, в волнении сжимая в руке свёрнутую трубкой ученическую тетрадь. - Предстоят решающие бои. Но чапаевцы всегда были храбрыми и смелыми. Чапаевцы всегда громили белопогонников. Они и на этот раз вдребезги разобьют потрёпанную армию Колчака!

Красноармеец, стоявший впереди Василия Ивановича, толкнул локтем своего товарища и вполголоса, хрипловато сказал:

- А комиссар этот тоже такой... - Он поправил ремень и добавил: Подходящий человек. Из нашего брата, с таким и в огонь и в воду.

- Всего неделю у нас, а уж почти каждый его знает, - согласился другой боец. - И поговорит, и посоветует, и в общеобразовательном кружке занятия наладил... По всему видать - настоящий большевик!

На красноармейцев зашикали окружающие, и они смолкли.

Бурматов уже кончил свою короткую речь и, достав из кармана огрызок карандаша, приготовился записывать желающих пойти в опасную ночную разведку.

Высокий светлоусый боец из первого ряда расправил плечи и, стукнув кулаком в грудь, опоясанную пулемётными лентами, медленно пробасил:

- Пиши меня для начала... Порфирий Лаптев!

И тут же со всех сторон послышались голоса:

- Ширкунова Герасима Сидорыча запиши!

- Петрова!

- Валеткина Ивана!

Комиссар едва поспевал записывать. Он уже исписал три страницы, а добровольцев по-прежнему было много.

Придерживая рукой шашку, Василий Иванович направился к церкви своей лёгкой, стремительной походкой.

Он взбежал по каменным ступенькам на высокое крыльцо и запросто поздоровался с Бурматовым:

- Молодчина, комиссар, все душеньки солдатские настежь открыл!

Увидев любимого своего командира, пугачёвцы дружно закричали "ура".

Василий Иванович поднял руку, и в тот же миг полк замер.

С минуту он смотрел на загорелых и худых, в полинявших гимнастёрках красноармейцев, уставших от долгих походов и сражении, но готовых, как он твёрдо знал, по первому приказу неустрашимо ринуться на врага.

- Если мы не перейдём Белую, то вы не чапаевцы, а я не Чапаев. Но я верю... Уфа будет наша! Комиссар тут правильно сказал: конец скоро колчаковцам! Да не только их конец наступает. Мы разобьём всех врагов революции!

Снова мощное "ура" прокатилось по рядам.

Чапаев наклонился к комиссару и сказал:

- Хватит записывать.

И потянулся за тетрадкой.

- Одну секунду! - Комиссар как-то особенно поспешно вписал последнюю фамилию.

Чапаев неторопливо просмотрел список.

- Сорок восемь. Достаточно, - сказал он и ещё раз заглянул в конец списка. - Бурматов, что, и ты собираешься?

- Так точно, товарищ Чапаев, - чётко проговорил комиссар и, помедлив мгновение, продолжал: - Я так думаю, Василий Иваныч: раз я призываю красноармейцев, я и сам должен быть вместе с ними. На то я и коммунист. А коммунисты у нас в армии всегда первыми идут в бой.

- Вот это правильно! - кивнул Василий Иванович. Внимательно глянув в загорелое, взволнованное лицо Бурматова, он прибавил, ласково потрепав его по плечу: - Старайся во всём быть как Фурманов. Лучше не знаю комиссара!

ПИАНИНО

На край подушки упал солнечный блик. Медленно передвигаясь по кумачовой наволочке, он приблизился к спящему, взобрался ему на ухо и, пробежав по загорелой, кирпичного отлива щеке, заглянул в закрытые глаза. Поморщив лоб, Василий Иванович проснулся.