Лоуренс Рис - Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть

Даже некоторые набожные христиане верили в то, что евреи представляют «угрозу» для немецкого государства. Например, Пауль Альтхаус, протестантский теолог, в 1927 году на одной из своих лекций заявил, что хотя он и отвергает антисемитизм нацистов, он тем не менее действительно считает, что Германии «угрожает деморализованный и деморализующий класс городских интеллектуалов, представленный в первую очередь евреями» ‹2›.

Убежденные сторонники нацизма, разумеется, пошли значительно дальше в своей ненависти к евреям. Они считали, что робких попыток законодательно отстранить евреев от некоторых должностей недостаточно для борьбы с людьми, которых они называли своим «мировым врагом номер один». В результате чего регулярно происходили спонтанные акты насилия по отношению к немецким евреям. Одной из таких жертв стала Люсиль Айхенгрин. Она росла в Гамбурге в еврейской семье в 1930-е годы, и, когда Гитлер пришел к власти, соседские дети из дома перестали разговаривать с ней и ее сестрой. По дороге в школу в них швыряли камнями. «Мы все время боялись, — вспоминает она. Ведь физическая травля сопровождалась гонениями и оскорблениями. — Это было очень тяжело, нас все время высмеивали и обзывали. Нам было неприятно видеть детей, с которыми мы раньше играли, разгуливающих теперь в коричнево-белых формах [форме „Гитлерюгенда“]. Больше не существовало ни „доброго утра“, ни „доброго вечера“ — только „Хайль Гитлер!“. Я тогда была ребенком, и меня все это очень пугало. Это было нечто за гранью моего понимания, я все время спрашивала сама себя: почему? Это было совершенно непонятно» ‹3›. Печальный опыт Люсиль не был единичным случаем. Нацисты могли затравить еврея, словесно и физически, просто за появление в бассейне или на катке.

Неконтролируемые нападки на евреев вызывали беспокойство у нацистского министра финансов Ялмара Шахта, и летом 1935 года он заявил, что это «погружение в беззаконие» ставит под «угрозу экономическую основу перевооружения» ‹4›. Йоханнес Цанн, знавший Шахта, признает, что хотя нацистский министр финансов никогда «не выступал против самого принципа удаления евреев из общественной жизни и из таких сфер, как банковское дело», он тем не менее «требовал, чтобы эта процедура регулировалась законами и правилами, не допускающими диких крайностей» ‹5›.

На съезде НСДАП в Нюрнберге в сентябре 1935 года Гитлер огласил два дополнения, которые были поспешно внесены в немецкое законодательство. «Закон о защите немецкой крови и немецкой чести» запрещал сексуальные контакты и браки между евреями и неевреями. «Закон о гражданстве рейха» лишал евреев немецкого гражданства. Тем не менее Гитлер не смог уточнить, как определять «еврея». Поскольку «расовых» отличий евреев установить не удалось, нацисты пользовались религиозным определением; «настоящим евреем» считался человек, три поколения предков которого принадлежали к иудейской религиозной общине.

Это определение шло вразрез со страстной верой Гитлера в то, что евреи являются «расой». И все же время, которое нацисты тратили на то, чтобы определить, кто еврей, а кто — нет (что другими словами означало: определить, кому жить, а кому умирать), еще раз подтверждало фанатизм гитлеровского подхода. Даже если немецкий еврей представлял огромную экономическую ценность для своего государства — был блестящим ученым-теоретиком или практиком-изобретателем, — его (или ее) все равно лишили бы немецкого гражданства и большинства других прав, если было бы доказано «еврейское происхождение». Это еще раз подтверждает, что евреи — с точки зрения Гитлера — были невероятно удобным врагом. Подавляющее большинство немцев знали, что они не евреи, поэтому чувствовали себя в относительной безопасности и не боялись преследований. Для такого харизматичного лидера, как Гитлер, евреи подходили идеально — это был единый враг, на котором можно было сконцентрировать всю мощь пропаганды. К тому же они составляли явное меньшинство и большая часть населения себя с ними не отождествляла.

В дальнейшем Гитлеру удалось еще более усилить идею «единого врага». Он объединил ненависть к евреям с ненавистью к сталинскому режиму в Советском Союзе, и таким образом создал одного гигантского врага. 13 сентября 1937 года, выступая в Нюрнберге, он заявил, что мир столкнулся с «вероломнейшим нападением» ‹6›исторического масштаба со стороны «московской верхушки иудо-большевиков». Эта «верхушка», по мнению Гитлера, была «неотесанной еврейско-большевистской международной бандой преступников», которые, среди прочих злодеяний, организовали революцию в Испании. Он напомнил аудитории, что зачинщиками революции в Берлине и Мюнхене, произошедшей сразу после Первой мировой войны, были именно евреи.