Нет никаких сомнений, что этот план был одобрен Гитлером. Тем летом он сообщил о нем Муссолини, и Геббельс после встречи с Гитлером 17 августа записал в своем дневнике: «Впоследствии мы хотим отправить евреев на Мадагаскар» ‹55›. Эти новости даже достигли узников Лодзинского гетто. «Люди говорили о Мадагаскаре, — рассказывает Эстера Френкель, работавшая в 1940 году секретарем администрации гетто. — Впервые я услышала об этом, когда гестаповец Рихтер сказал Румковскому (еврейскому главе гетто): „Мы отправим вас всех на Мадагаскар, там ты сможешь стать еврейским царем или президентом…“» ‹56›В действительности, переселение евреев на Мадагаскар стало бы для них катастрофой — в соответствии с оценкой, проведенной еще до войны комиссией Лепецкого, на Мадагаскаре могли бы разместиться не более 10 000 семей ‹57› — а нацисты планировали отправить туда четыре миллиона евреев.
Мадагаскарский проект просуществовал немногим дольше, чем потерпевший фиаско план Эйхмана с резервацией в Ниско. Проект Радемахера зависел от мира с Великобританией, ведь евреев невозможно было бы перевезти в Африку при отсутствии безопасности на море. Но его короткая история показывает, насколько экстремистским было отношение идеологических последователей Гитлера к евреям.
Планирование войны с Советским Союзом шло параллельно с разработкой все более радикальных планов в отношении евреев в частности и населения Польши в целом. Сливаясь воедино, они оформлялись в картину настоящего геноцида. Новаторские исследования немецких ученых за предыдущие 20 лет продемонстрировали, как нацистские «статс-секретари» (аналог постоянного заместителя министра в британской модели управления) изобретали все более и более безумные планы переселения и умерщвления голодом миллионов людей. Отчасти, ими двигало мнение, что эта часть мира чрезвычайно перенаселена. Вернер Конзе, впоследствии ставший профессором Позенского рейхсуниверситета, писал незадолго до войны: «Во многих районах восточной части Центральной Европы перенаселение сельской местности является одной из серьезнейших социально-политических проблем сегодняшнего дня» ‹58›. Под влиянием теорий обществоведов, подобных демографу Паулю Момберту, разработчики нацистских планов считали, что для любой территории может быть рассчитана «оптимальная численность населения».
По их мнению, население уже оккупированных ими восточных территорий, а также районов Советского Союза, которые они планировали захватить, избыточно. Вне всяких сомнений, нацисты знали и о значительном сокращении населения, уже имевшем место в одном из регионов, захват которых они планировали. С 1932-го по 1933 год во время голода, инспирированного Сталиным в Украине, умерло не менее шести миллионов человек ‹59›. Ученые до сих пор спорят, спровоцировал ли Сталин этот голод искусственно в целях модернизации страны, или же он стал результатом его неудачной политики, однако очевидно одно — нацисты получили яркий пример того, как можно с помощью голода значительно сократить население Восточной Европы в кратчайшие сроки.
Для нацистских стратегов война воистину была освобождением. Как писал в своем дневнике в апреле 1940 года Дитрих Трошке, молодой экономист, работавший на территории Генерал-губернаторства, «Те, кто служит на востоке, находятся в уникальном положении. Каждый из них обретает невероятные возможности. Никто и помыслить не мог о назначении, которое сулит такие интересные задачи, требует такой ответственности и открывает такие возможности для инициативы. За всю жизнь они бы не сделали большего» ‹60›.
Как считает профессор Кристофер Браунинг, нацистские стратеги были просто «опьянены возможностью войти в историю… Люди становятся безумцами от осознания того, что могут зайти дальше, чем кто-либо до них, того, что они могут войти в историю невероятным, беспрецедентным способом. В результате появляется странная смесь людей технократического склада ума, людей с управленческим опытом, которые предаются утопическим теориям. И утопии опьяняют таких людей чрезвычайно сильно. Именно эта смесь сделала нацизм столь разрушительным, или, по крайней мере, породила столь разрушительные планы» ‹61›.
Как видим, для Гитлера война носила идеологический характер с самого момента вступления немецких солдат на территорию Польши в сентябре 1939-го, но стала носить гораздо больший идеологической характер после нападения на Советский Союз. Гитлер прямо заявил о своем отношении к ней в печально известном обращении к высшим немецким офицерам 10 марта 1941-го, назвав предстоящую войну с СССР «войной на уничтожение» ‹62›. В особенности он призывал к «уничтожению большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу