Дмитрий Чураков - Бунтующие пролетарии - рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.)

Можно назвать и другие причины рабочего протеста тех лет, среди них — плохое снабжение рабочих продуктами питания, неудовлетворительное состояние кооперации, отвратительные жилищные условия, принуждение подписываться на различные государственные займы, выдача зарплаты талонами и другими суррогатами либо готовой продукцией, плохая работа транспорта и т. п. Как правило, трудовые конфликты в 1920-е гг. происходили помимо профсоюзов или даже вопреки их позиции. И это также являлось одной из причин недовольства рабочих. На отношении рабочих к профсоюзам и отношении профсоюзов к протестным выступлениям на государственных предприятиях имеет смысл остановиться неснолысо подробнее. С окончанием Гражданской войны в профсоюзном движении происходили важные перемены. В 1922 г. в профсоюзах восстанавливалось добровольное членство, но это привело не к снижению, а к росту их численности: с 7 млн в 1921 г. до 11 млн в 1928 г, что означало определенное укрепление их авторитета. Кроме того, при переходе к рынку с профсоюзов снимали некоторые несвойственные им чисто административные и хозяйственные функции, такие как снабжение спецодеждой, нормирование зарплаты, распределение продовольствия и т. п. Профсоюзы наконец могли всецело перенести свои усилия в "область всемерной защиты материальных интересов рабочего класса". Применительно к проблематике рабочего протеста в 1920-е гг. это означало, что в случае возникновения напряженности в отношениях между рабочими и администрацией того или иного государственного предприятия профсоюзы получали формальное право выступать в качестве третейского судьи, отстаивать интересы рабочих. В резолюции XI съезда РКП (б) "Роль и задача профсоюзов в условиях новой экономической политики" в этой связи специально декларировалось, что "единственно правильным, здоровым и целесообразным методом улаживания конфликтов и трений между отдельными частями рабочего класса и органами рабочего государства является посредническое участие профсоюзов, которые в лице своих соответственных органов либо вступают в переговоры с соответственными заинтересованными хозяйственными органами, либо апеллируют к высшим государственным инстанциям".

Однако на практике ситуация очень часто складывалась иначе, поскольку в работе профсоюзных органов продолжала господствовать военно-коммунистическая ментальность, убежденность профсоюзных активистов в том, что в период социалистического строительства никаких забастовок быть не должно, поскольку они являются предательством по отношению к государству диктатуры пролетариата. В одном из появившихся в середине 1920-х гг. документов ВЦСПС так и заявлялось, что "на государственных предприятиях в Советской стране стачка как нормальный метод разрешения конфликтов неприменима". "Штрейкбрехерство" официальных профсоюзных органов в условиях трудовых конфликтов, а то и просто их бездействие даже в тех вопросах, в решение которых профсоюзы могли вмешиваться, не опасаясь окрика сверху, разложение и некомпетентность профсоюзных функционеров, другие негативные моменты профстроительства вызывали растущее раздражение рабочих. В исключительных случаях дело доходило до угроз организовать свои альтернативные, независимые пролетарские организации, которые бы играли "роль зашиты цехового рабочего и правильно бы оценивали его труд". Особенно распространены подобные настроения, судя по сохранившимся документам партийных архивов, были среди металлистов. Однако иногда свою организованность могли продемонстрировать и рабочие других профессий. Согласно данным ОГПУ в середине 1920-х гг. подобная инициатива возникла среди текстильщиков Большой Кохонской мануфактуры в Иваново-Вознесенской губернии. Рабочие этого предприятия обвиняли свой фабком в бюрократизме, а его членов — в пьянстве, в результате на общем собрании один из выступавших "от имени рабочих и при поддержке собрания заявил, что фабком не нужен, ибо он не работает, если фабком не примет надлежащих мер, то рабочие будут вынуждены создать стачечный комитет".

Важнейшей причиной, по которой профессиональные объединения рабочих выступали против протестных акций на госпредприятиях, можно считать то положение, которое профсоюзы занимали в советской политической системе. Профсоюзы, с легкой руки Зиновьева, были провозглашены "школой коммунизма", но что это должно означать, разобраться толком большевики так и не сумели. Дело фактически ограничилось проводимой в период Гражданской войны политикой огосударствления профсоюзов и подчинения их руководящей роли коммунистической партии. В нэповские годы происходит частичное разгосударствление рабочих организаций, но партийный контроль над их деятельностью не ослабевает. А в конце 1920-х гг. начинается очередная волна по ограничению относительной "независимости" профсоюзов, которая была связана с разгромом т. н. "правого уклона в ВКП (б)", среди лидеров которых находился председатель ВЦСПС М.П. Томский и многие другие старые профсоюзные кадры. Тем самым негативное отношение профсоюзов к забастовкам и другим массовым акциям протеста рабочего класса отражало отрицательное отношение к протестным выступлениям рабочих со стороны партийной верхушки. В этой связи интересно остановиться еще на одной стороне рабочего протестного активизма того времени — несмотря на критическое восприятие рабочего протеста партийным руководством, многие рядовые коммунисты нередко примыкали к боровшимся за свои интересы рабочим, а то и возглавляли их. Проблема участия рядовых коммунистов вопреки воле руководящих органов партии в трудовых конфликтах, вызванных теневыми сторонами нэповской действительности, заслуживает того, чтобы на ней остановиться несколько подробней. Без ее освещения невозможно будет в дальнейшем нарисовать объективную картину не только рабочего протеста нэповского времени, но и природы самой большевистской партии.