Ю. Барабанщиков - Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути»

Мы собираемся много охотиться, поэтому, помимо обязательного спутника всех полярных экспедиций – винтовки, из которой будем бить крупного зверя, с нами малокалиберные ружья. Мелкокалиберные – такие, как в каждом тире, – дают громадные преимущества в стрельбе по дичи. Кругом масса куропаток.

Мы для них захватили почти тысячу патронов. Куропатки подпускают к себе на 50–60 метров, и, при некотором навыке, мы их бьем.

Когда у Гафнер-фиорда мы вышли на берег и начали спускаться на лед, я увидел стадо оленей. Оно спокойно стояло метрах в двухстах от нас. В такой естественной обстановке на снегу олени очень красивы.

Собаки, почуяв оленей, подняли невообразимый гвалт. Но, то ли потому, что ветер был в нашу сторону, или потому, что олени были не из пугливых, они не убежали. Виктор выхватил из нарты карабин, а я бросился в самую гущу собак, сдавливая им горла и раздавая тумаки. Собаки умолки. Виктор пополз к оленям. Олени стояли спокойно. Когда он показался из-за холма, стадо сорвалось и побежало. Сторожко сделал несколько выстрелов и одним из них свалил самку.

Олени в это время линяют, и из коровы, пока мы ее волокли, клочьями лезла шерсть. Погрузили оленя на нарты, пересекли фиорд и вышли на место нашего склада.

Я произвел астрономические наблюдения и проверил магнитные приборы.

Путь экспедиции к заливу Гафнера

Магнитное поле на Таймырском полуострове гораздо спокойнее, чем я ожидал. По данным Норденшельда, можно было предполагать на Таймырском полуострове сильные магнитные аномалии. Этого не оказалось. Очевидно, наблюдения Норденшельда были сделаны в месте, лишь случайно оказавшемся аномальным.

От Гафнер-фиорда нам предстоял 60-километровый переход в губу реки Таймыры. Местность здесь сильно пересеченная; маленькие овраги, постоянные спуски и подъемы доставляли нам массу неприятностей. Собакам трудно поднимать нарты по крутому склону. Приходится изо всех сил подпихивать нарты сзади. Не менее трудно спустить нарты вниз. Мы оборачивали полозья кнутами, упирали кол в снег, но на крутых спусках это не давало должных результатов: нарты на спусках кувыркались, собаки кидались друг на друга. Нас это и огорчало, и смешило.

В конце концов, вышли на гору, откуда увидели дельту Таймыры. Чтобы дать знать о себе гидрологической партии, мы нашли высокий, далеко видимый мыс, поставили на его вершине шест с флагом, прикрепили записку и уж после этого начали съемку и магнитное определение.

Вскоре после остановки на нас пошло стадо оленей. Виктор пошел в обход стада, но неудачно: олени убежали, и ему не удалось свалить ни одного. На обратном пути он вдруг заорал:

– Нашел избу Фаддея!

Изба Фаддея – историческая. О ней упоминает Миддендорф, первый путешественник, посетивший устье Таймыры. Миддендорф рассказывает, что он на одном из островков в устье реки нашел старую-престарую избу, построенную, по-видимому, в незапамятные времена. Изба эта была названа избой Фаддея и сделалась известной. Нам посчастливилось повидать ее, вернее, ее развалины: несколько бревен, остатки истлевшей утвари – деревянное корыто, железный ковш…

Утром, во время завтрака, услышали собачий лай. То пришли гидрологи Либин и Латыгин. Двигаясь вдоль морского берега, они натолкнулись на наш знак, прочли записку и пошли по нашему следу.

Соединившись, мы двинулись вверх по реке, чтоб выбрать место для водомерного поста. Погода ужасающая! Снег тает с каждым часом все больше и больше. Он уже мокрый, идти по нему трудно.

5 июня Яша Либин выбрал удобное место для водомерного поста. Надо перетащить на противоположный берег все снаряжение экспедиции. Задача нелегкая! Нарты по самую площадку сидят в жидкой снежной каше, собакам она выше брюха, они барахтаются и не идут. С громадным трудом, в три приема, насквозь промокнув, мы перетаскиваем на себе через реку тяжелые нарты.

Я простудился и слег с высокой температурой. Моя болезнь очень обеспокоила друзей, но я пролежал в мешке только несколько дней и, не принимая никаких лекарств, поправился.

Во время болезни я был предметом всеобщих забот. На острове появилась птица, прилетели гуси и утки. Наш стол был роскошный: варили бульон из гусиных потрохов, ели незнакомой породы уток, ярко окрашенных. Болезнь дала осложнение: у меня распух рот, я не мог есть твердую пищу и питался одним бульоном. Ребята стреляли мелких диких уток, серых с острым хвостиком, варили суп, по вкусу напоминавший осетровую уху.