Морис Симашко - Мaздaк

Как только переплыли на пароме Босфор, в ромей-ской провинции Вифинии встретились с Эраншахром. Цыганские телеги-фуры с плетеными крышами стояли у самого берега. Изгоняли домов из Эраншахра, и брели они по всем ромейским дорогам, вызывая неприязнь своим жалким видом. Не допускали их в Константинополь и другие города империи. Они составляли здесь плоты, привязывали к ним телеги и плыли через Мраморное море в провинцию Европу, растекаясь оттуда по Фракии, Македонии, Иллирийскому побережью. Разговоры шли среди них, что куда больше повезло тем, кто пошел через пустыню в Египет или ушел в Ту-ран...

А через две недели стали попадаться беженцы-инородцы: ромеи, арамеи, сирийцы, иудеи. Да и персов было немало, побросавших свои дома в страхе перед людьми пайгансалара с крючьями. Прилетевшая из лесу стрела воткнулась как-то в акацию рядом с Барсуком, и он на время снял свою черную куртку...

Кучка конных иудеев, не отставая, ехала на хвосте посольского каравана. Еще в Константинополе через Леонида Апиона вели они какие-то переговоры с самим Барсуком. Лишь случайно узнал Авраам, что о "ростке древа Давидова" шла между ними речь. Оказалось, выкупить хотят они Аббу, если жив он до сих пор в каризе, куда бросили его в ночь смерти Розбеха. Деньги, собранные с разных сторон мира, сулили за него.

Четыре длиннобородых старика в черных ермолках ехали среди них. На каждом привале молодые иудеи садились вокруг, не снимая кольчуг, с длинными кинжалами в руках, а старцы раскрывали большую книгу с медными застежками и начинали дико спорить, плюясь и проклиная друг друга до двенадцатого колена. Авраам понимал все: об одном лишь слове шли пререкания. В ушах у него стоял грустный голос маленького Аббы:

"Ты не знаешь, что такое наши евреи... О, эта тупая вера в книгу!" В Даре, на самой границе, остались иудеи в ожидании ответа...

Тысячи повозок с камнем двигались по древней Ке-евой дороге со стороны Эдессы. Новую большую крепость сооружали ромеи напротив Нисибина...

В Нисибине уже тоже ночами слышалось шуршание и раздавались вопли людей. По Тигру плыли черные тайяры. Стоны и плач доносились из красноватой воды...

От заброшенной кузни при дороге завернул Авраам на полдня в знакомый дех. Старший сын заменил на царской службе сотника Исфандиара, и жил он дома. Дети возились у хауза, и мальчик лет двенадцати с черным клоком волос "на счастье" совсем похож был на Фархад-гусана...

Сотник Исфандиар увидел, как смотрит Авраам на мальчика, и вздохнул. В обычном бою не задумываясь положил бы он жизнь за друга и родственника. Но именем предержащей власти уволокли тогда Фархад-гусана, и не положено было за него вступаться. Бессильна перед властью арийская казарменная отвага...

Все же заняли в конце концов местные дехканы пустующую землю за рекой, ничего не выделив односельчанам из людей-вастриошан. Новый раб появился в семье сотника помимо Ламбака. И еще пара приземистых мидийских быков с громадными желтыми рогами.

Вдвое больше стало поле Исфандиара. Черные, сверкающие под солнцем комья выворачивала двуручная соха, за которой шел теперь раб из соседей-земледельцев, продавшийся на пять лет в семью сотника. А перед глазами Авраама все вспыхивали равномерно поднимавшиеся и опускавшиеся мечи азатов, когда не пускали они к переправе красных деристденанов. С голой, пугающей ясностью понял вдруг он, какая страшная сила истории тагтся в этом увеличенном поле, новом рабе и паре оыков...

Добрые арийские глаза сотника Исфандиара прямо смотрели на него. Только теперь Авраам увидел, что тот постарел. К груди Исфандиара прижался головой Авраам, и далекое отцовское тепло вспомнилось ему...

В виду Ктесифона догнал Авраам посольский караван, и Барсук недобро скосил глаза в его сторону. Черные птицы с грязными клювами реяли прямо над городом...

В день возвращения поволокли крючьями возглавлявшего посольство шахрадара, а Барсука сделали великим эрандиперпатом. Возле самого эранспахбеда и артешта-рансалара Сиявуша сел он в Царском Совете. И сзади Сиявуша сидел уже безымянный черный человек...

Прямо из Царского Совета утащили шахрадара. Раздвинулась завеса в нише за спиной, и крючья подхватили его под горло. В один миг это произошло, как в арийской притче. Пустая синяя подушка еще хранила вмятину от его тела...

Не до Авраама было главе царских писцов Фаруду. Какого-то черного диперана прислали от пайгансалара, и тот не спускал с Фаруда ожидающих глаз. Уходя, посмотрел в зал Авраам. Все головы были повернуты к Та-хамтану. Не глядя, делали говорившие знак в сторону царя царей. Прямо сидел Светлолицый Кавад, и руки его симметрично лежали на поручнях трона...