Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Однако мудрая политика папы потерпела поражение. Посол Филиппа II в Париже Мендоса опубликовал подложное письмо Сикста Пятого, в котором папа якобы убеждал короля доверить руководство королевской армией некоему знатному сеньору, дабы тот наголову разбил еретиков. Столкнувшись с политикой дезинформации со стороны как испанцев, так и лигистов, Генрих III попытался перейти в наступление.

Полагая, что проблему можно решить военным путем, король поставил под ружье три армии. Лучшие отряды он отдал под командование своего фаворита герцога де Жуаеза и отправил его в Шень сражаться против Генриха Наваррского. Король надеялся, что даже небольшая победа над протестантами с помощью пропаганды сделает из Жуаеза нового героя, защитника католического дела, и слава Жуаеза затмит славу Гиза.

Гиза король сразу поставил в неравное положение, отдав под его командование самые слабые отряды и приказав выступить против немецких рейтаров, прибывших на помощь сторонникам реформированной церкви. Король надеялся, что рейтары разобьют лотарингца и это поражение повлечет за собой падение его популярности. Сам монарх предполагал встать на Луаре во главе мощной армии и остановить рейтаров.

Однако судьба решила иначе. 20 октября 1587 года в битве при Куртра герцог Жуаез был убит и вместе с ним погибли триста или четыреста дворян. Армия Жуаеза была разбита, победа досталась протестантам под предводительством Генриха Наваррского, который в письме к Генриху III даже принес извинения за то, что так легко одержал победу.

Спустя несколько дней, 26 октября 1587 года, герцог Таз наголову разбил рейтаров в Вимори, что неподалеку от Монтаржи, а 24 ноября—в Оно, к востоку от Шартра. Последнюю победу король торжественно отпраздновал в Париже. Но народ решил, что триумф принадлежит не столько королю, сколько Генриху Гизу. Опасаясь роста популярности герцога, монарх запретил ему приезжать в Париж и отослал его в Шампань. Герцог обосновался в Суассоне и начал плести новые интриги. Парижанин Пьер де Летуаль записал в своем дневнике: «Победа при Оно стала гимном Лиге, радостью для духовенства, поводом для гордости дворян — сторонников Гизов и поводом для ревности со стороны короля, понимавшего, что лавровый венок, которым увенчала себя Лига, посрамил его собственный венец».

Генрих III пребывал в отвратительнейшем настроении, о чем доверительно сообщил английскому послу: «Если бы рейтары были не столь трусливы и неповоротливы, они бы непременно разбили Лигу (…) ведь я дал им все шансы на победу. Дважды, даже трижды они вполне могли покончить с ней раз и навсегда». Чувствуя себя беспомощным перед лигистами, король желал победы немецким рейтарам, хотя разгромить рейтаров было делом чести королевской армии. Словом, проповедники были не так уж неправы, обвиняя Генриха III в слабости и излишне мягком отношении к еретикам. Узнав, что король позволил рейтарам вернуться к себе под эскортом герцога д'Эпернона, лигисты пришли в негодование. Оправдывая свой приказ, монарх ссылался на нехватку денег и невозможность организовать поход против рейтаров. На самом деле он хотел сохранить наемников, полагая, что в ближайшем будущем они ему понадобятся.

Образ герцога д'Эпернона, сопровождающего рейтар-протестантов, в то время как герцог Гиз беспощадно их истребляет, лигисты успешно использовали в пропагандистских целях. Превосходные ораторы, католические проповедники призывали к войне с еретиками до победного конца, критиковали короля за высокие налоги, которые использовались не для борьбы с протестантами, а на королевские увеселения. Когда волнения среди монахов и студентов в Латинском квартале достигли своего пика, король приказал епископу де Гонди собрать церковных служителей столицы и вразумить их. Однако результат оказался прямо противоположным — смута разгорелась еще больше.

Лига превратилась в могущественную организацию, и это она продемонстрировала во время похорон своего основателя Шарля Отмана де Ла Рошблона. Толпа, следовавшая за траурным кортежем по улицам Парижа, поразила своей численностью и магистратов, и наблюдателей. К этому времени экономическая ситуация в городе резко ухудшилась. Цены взлетели вверх, началось обнищание населения. Многочисленные бедняки обивали пороги домов состоятельных граждан. И хотя для нищих была организована специальная помощь, обвинения градом сыпались на д'Эпернона, а заодно и на короля: обоих обвиняли в том, что они не в состоянии справиться с нищетой и покончить с гугенотами.