Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Между деревней и городом постоянно существует недопонимание. В Шартре соляной склад открывался только в одиннадцать часов, а то и в полдень. К этому времени перед воротами его собиралась огромная толпа, и тем, кто пришел последним, приходилось очень долго ждать, чтобы купить нужную им соль. И «бедному человеку из деревни» приходилось возвращаться домой ночью, «подвергая опасности свою жизнь». В наказах высказывалось пожелание открывать склады в семь или восемь часов утра, чтобы деревенский житель без труда мог совершить покупку и вернуться к себе домой в промежутке между восходом и заходом солнца.

Острая и грозная социальная критика в речах сельских жителей XVI века не обладала четко выраженной дифференциацией. Чаще всего селяне выбирали своим объектом ближайшую мишень: приходского священника, местного сеньора, шартрского каноника, чиновников, горожан. Но в ряде наказов критикой не обошли и государство: в его адрес звучит множество жалоб, но — подчеркнем — ни одна из этих жалоб не затрагивает короля.

Большая часть требований сельских жителей касалась налоговой политики, отправления правосудия, насилия, чинимого военными, и поддержания порядка. И все же в 14% наказов есть высказывания относительно состава основного органа власти — королевского совета. В наказе жителей деревни Лалуп, что в Перше, содержится весьма оригинальное предложение формировать этот совет исключительно из провинциальных депутатов, по двое от каждой провинции, причем один депутат должен быть дворянин, а второй из третьего сословия. Платить этим депутатам должен не король, а сами провинции, ибо только так можно гарантировать независимость депутатов. Избираться эти депутаты будут всего на три года. В этом же наказе выражалось пожелание собирать регулярно Генеральные штаты, с периодичностью раз в шесть лет.

В деревнях Липланте, Сен-Лу и Эрменонвиль-ла-Птит выдвигались более скромные требования: тамошние жители хотели, чтобы в каждой провинции раз в семь или десять лет избирали одного сеньора, «дабы он трудился для народа». И всякий раз, когда решаются вопросы о налогах, займах и размещении на постой, сеньор этот высказывал бы свое аргументированное мнение.

В ряде наказов озабоченность государственными делами выражалась, например, в желании устранить от управления женщин (разумеется, это был прозрачный намек на Екатерину Медичи) и иностранцев (этот наказ метил в снискавших повсеместную ненависть итальянцев из окружения Екатерины Медичи). Численность подобного рода наказов довольно велика — они составляют 26% от общего числа наказов, где затрагиваются вопросы, связанные с государством.

В целом сельские жители не выступали с проектами установления конституционного строя, они верили королю и считали, что именно король сможет навести порядок в государственных институтах. В наказах разоблачались наиболее частые злоупотребления, мешавшие селянам вести нормальное существование, например, насилие со стороны военных (в 49 наказах из пятидесяти). Рассказы о грабежах, насилиях, вымогательствах, бесчеловечных и варварских поступках свидетельствуют о том, насколько глубоко гражданская война вторглась в общественную и культурную жизнь деревни.

Жители Прюне-ле-Жийон рассказывают, как солдаты поджигали пятки маленьким детям, чтобы заставить их родителей отправиться в город и покупать там для них изысканные кушанья, как то паштеты из рябчиков и бекасов, которых в деревне никогда не ели. Составитель наказа деревни Бугленваль с чувством повествует о том, какие ужасы творили солдаты, проходившие через деревню, и описывает случай, произошедший в июне 1576 года: «Они захватили нескольких человек и назначили за них огромный выкуп, но при этом они оскорбляли заложников и били их; а еще они грабили дома, выносили вещи, уводили лошадей, насиловали женщин и девушек (…), разбивали сундуки, кровати, скамьи, столы и прочую утварь (…), уводили телеги (…), резали скот и скармливали его собакам».

Сталкиваясь с варварством, жители бежали в леса, бросали свой скарб, чтобы легче было спрятаться в лесу или в городе. Но горожане косо смотрели на беженцев, заставляли их работать бесплатно и не кормили, селили в ужасных условиях и заставляли платить за продукты втридорога. Крестьяне, проживавшие в одной деревне с местным дворянином, были лучше защищены, ибо дворянин чувствовал себя исконным защитником своих людей, а потому отправлялся к начальнику проходящего отряда и убеждал того пощадить его деревню и его владения. Приходы же, принадлежавшие королю или духовенству, подвергались оккупации отрядами солдат и вынуждены были терпеть все ее ужасы. Обитатели этих приходов часто робко поднимали свой голос против такой несправедливости.