Игорь Зимин - Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги

В театральном маскараде. 1850-е гг.

А. Ладюрнер. Николай I в маскараде

Об этой палатке вспоминали многие из участников маскарадов эпохи Александра I: «Вечером 1 января 1819 года для ужина императорской фамилии в этом театральном зале разбивали стеклянную палатку, которой потолок и бока представляли разнообразные узоры из плотно связанных стекляшек. Сквозь эту стеклянную ткань она освещалась снаружи, а внутри от канделябр императорского стола. На сцене за палаткой играла роговая музыка обер-егермейстера Нарышкина. Эта невидимая и необыкновенная музыка, этот стеклянный шатер, который при освещении казался сотканным из бриллиантов и драгоценных камней, невольно переносили в волшебный сказочный мир».

При Николае I традиционные маскарады «с мужиками» стали зримой частью так называемой теории официальной народности, выраженной парадигмой: православие, самодержавие, народность. Более того, маскарады «с мужиками» стали устраиваться и в день рождения императрицы – 1 июля в Петергофе. В них действительно принимали участие тысячи простолюдинов. При подготовке маскарада, намеченного на 1 января 1838 г., изготовили 30 тыс. маскарадных билетов на сумму 1200 руб. [484]Однако этот маскарад не состоялся, поскольку главная императорская резиденция сгорела в декабре 1837 г.

При Николае I продолжилась традиция проведения тематических маскарадов. Как правило, это были маскарады «для своего круга», в котором все отлично знали друг друга. Подобные маскарады все очень любили, поскольку они позволяли уйти из привычной жизни, жестко определявшейся придворным этикетом. Маскарады позволяли раскрыться творческому потенциалу членов императорской семьи и их придворных, скованному тем же этикетом. Например, общепризнанно, что императрица Мария Федоровна (супруга Павла I) обладала и блестящими режиссерскими способностями. Маскарады позволяли выявлять настоящие таланты, поскольку если над маскарадным костюмом могли работать театральные костюмеры, профессиональные художники и т. п., то эти костюмы надо было еще и «представить», что подчас требовало несомненных артистических способностей. Например, на маскараде 13 сентября 1817 г. граф А. И. Соллогуб «до такой степени изменил свой голос и так вошел в роль, что великий князь и императрица Елизавета, с которыми он долго говорил, приняли его за вдовствующую императрицу» [485].

Все вместе позволяло ненадолго уйти в выдуманный мир маскарада и на время сбросить груз тяготевших проблем.

Для придворных маскарадов было характерно многообразие масок. Например, на маскараде 13 сентября 1817 г. по случаю отъезда новобрачных – великокняжеской четы Николая Павловича и Александры Федоровны – вереницей мелькали живописнейшие персонажи. Среди них «пилигримка» (княгиня А. Н. Волконская, статс-дама великой княгини Александры Федоровны), «шутовской старик» (Д. М. Кологривов – обер-церемониймейстер, тайный советник), девушка в «русском костюме» (С. Ю. Нелединская-Мелецкая, фрейлина), «монахиня», которую никто не мог узнать (граф А. И. Соллогуб, камергер), «старые немецкие солдаты» (великий князь Николай Павлович и принц Вильгельм – брат Александры Федоровны), «волшебник» (императрица Мария Федоровна), «летучая мышь» (императрица Елизавета Алексеевна) [486].

1 января 1834 г. в Зимнем дворце прошел маскарад на тему сказки «Аладдин и волшебная лампа». Как вспоминала великая княгиня Ольга Николаевна, «в Концертном зале поставили трон в восточном вкусе и галерею для тех, кто не танцевал. Зал декорировали тканями ярких цветов, кусты и цветы освещались цветными лампами, волшебство этого убранства буквально захватывало дух. В то время глазу еще непривычны были такие декорации, которые мы теперь видим на каждой сцене. Мэри и я появились в застегнутых кафтанах, шароварах, в острых туфлях и с тюрбанами на головах; нам было разрешено идти за Мама в полонезе. Какой блеск, какая роскошь азиатских материй, камней, драгоценностей! Я могла смотреть и искренне предаться созерцанию всего этого волшебства, не думая об обязанностях или правилах вежливости. Карлик с лампой, горбатый, с громадным носом, был гвоздем вечера».

1 января 1837 г. в Зимнем дворце танцевали на так называемом Китайском маскараде. Ольга Николаевна вспоминала: «Все были в китайских костюмах. Высоко зачесанные и завязанные на голове волосы очень украшали дам, особенно тех, у кого были неправильные, но выразительные черты лица. Папа был одет мандарином, с искусственным толстым животом, в розовой шапочке с висящей косой на голове. Он был совершенно неузнаваем».