Константин Романенко - Если бы не сталинские репрессии!. Как Вождь спас СССР.

Человек неординарный, государственный деятель, политик, обладавший великолепной способностью понимать особенности психологии людей и вынужденный порой из-за недостатка талантливых использовать заурядности, Сталин все же совершенно не терпел лжи. Он не прощал этого порока. Он лучше, чем кто-либо иной, знал, что даже маленькая ложь может повлечь за собой серьезные последствия.

Обычно все вопросы по руководству страной, ее армией, экономикой и политикой военного периода решались в Кремле. Здесь же, в рабочем кабинете Сталина, подписывались приказы и распоряжения Верховного Главнокомандующего.

«Это была, — пишет Жуков, — просторная довольно светлая комната. Обшитые мореным дубом стены, длинный, покрытый зеленым сукном стол. Слева и справа на стенах — портреты Маркса, Энгельса, Ленина. Во время войны появились портреты Суворова и Кутузова. Жесткая мебель, никаких лишних предметов. Огромный глобус помещался в соседней комнате, рядом с ним — стол, на стенах — карты мира. В глубине кабинета, у стены, — рабочий стол И. В. Сталина, всегда заваленный документами, бумагами, картами. Здесь же стояли телефоны ВЧ и внутрикремлевские, лежала стопка отточенных цветных карандашей. И. В. Сталин обычно делал свои пометки синим карандашом, писал быстро, размашисто, но довольно разборчиво. Вход в кабинет был через комнату А. Е. Поскребышева и небольшое помещение начальника личной охраны Верховного. За кабинетом — комната отдыха и комната связи, где стояли телефонные аппараты и Бодо. По ним А. Н. Поскребышев связывал И. В. Сталина с командующими фронтами и представителями ставки при фронтах.

На большом столе работники Генштаба и представители Ставки развертывали карты и по ним докладывали обстановку на фронтах. Докладывали стоя, иногда поль­зуясь записями. И. В. Сталин слушал, обычно расхаживая по кабинету широким шагом, вразвалку. Время от времени подходил к большому столу и, наклонившись, пристально рассматривал разложенную карту. Иногда он возвращался к своему столу, брал пачку табаку, разрывал ее и медленно набивал трубку».

Являвшийся в то время начальником оперативного отдела Генерального штаба, С. М. Штеменко пишет: «... Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное...

Решения Ставки, оформленные документами, подписывались двумя лицами — Верховным Главнокомандую­щим и начальником Генерального штаба... Были документы за подписью только начальника Генерального штаба. В этом случае обычно делалась оговорка «по поручению Ставки». Один Верховный Главнокомандующий оперативные документы, как правило, не подписывал, кроме тех, в которых он резко критиковал кого-либо из лиц высшего военного руководства (Генштабу, мол, неудобно подписывать такую бумагу и обострять отношения; пусть на меня обижаются). Подписывались им единолично только различные приказы, главным образом административного характера»[181].

Сталин сам иногда обращался к ним, и тогда они высказывали свою точку зрения, но, даже не разделяя иную позицию, при таких обсуждениях он не прерывал говорящего, не мешая излагать мнение. Вместе с тем, если эти мысли «какими-то своими частностями, сторонами попадали в орбиту его зрения», то они входили в его выводы и выработанное окончательно решение.

Адмирал Флота, Герой Советского Союза Иван Исаков подчеркивает: «Надо сказать, что он вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, не прерывая, не сбивая, выслушав всех. Причем старался давать слово примерно в порядке старшинства, так, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало последующего. И только в конце, выловив все существенное из того, что говорилось, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил итоги».

Эта деловая коллегиальность обсуждения и единоличное принятие решений являются эталоном таланта и умения Сталина управлять сложными процессами многокомпонентных систем, о которых позже учеными будет написано огромное количество научной литературы. Его метод был стилем демократического управления и руко­водства. Он нашел свою систему сам — и не облекал ее в заформализованные рамки.

Василевский констатирует, что даже такой значимый коллегиальный орган, как Ставка, не был застывшим образованием. «За более чем 30-месячный, — пишет он, — период моей работы в должности начальника Генерального штаба, а в дальнейшую бытность членом Ставки она полностью в утвержденном ее составе при Верховном Главнокомандующем ни разу не собиралась... Как правило, предварительная наметка стратегического решения и плана его осуществления вырабатывалась у Верховного Главнокомандующего в узком кругу лиц.