Константин Романенко - Если бы не сталинские репрессии!. Как Вождь спас СССР.

После смещения в 1935 году Петерсона с поста коменданта Московского Кремля на эту должность был назначен комдив П. П. Ткалун, ставший очередным объектом для вербовки заговорщиками. На допросе 22 октября 1937 года бывший нарком финансов СССР Г. Ф. Гринько показан: «... Мне известно от Гамарника и Бубнова, что военные заговорщики подготавливали ввод вооруженного отряда в Кремль для ареста руководителей партии, причем с их же слов знаю, что шла успешная работа по вербовке для этого дела Ткалуна»[77].

И все-таки дело с осуществлением «дворцового переворота» затормозилось. Тухачевский пояснял: «...Успехи, достигнутые за последние годы в строительстве социализма, были настолько очевидны, что нельзя было рассчитывать на какое-либо восстание с участием сколько-нибудь широких слоев населения. Политико-моральное со­стояние красноармейских масс было на высоком уровне. Невозможно было допустить и мысли, чтобы участникам заговора удалось повести за собой целую часть на выполнение преступной задачи. Надежды Примакова на то, что ему удастся повести за собой механизированные войска ПВО, представлялись больше фантазией.

После убийства Кирова террор стал делом чрезвычайно сложным и трудным благодаря мерам предосторожности, принятым правительством. Это наглядно доказывала и неудача террористической организации Шмидта на Киевских маневрах». (Речь идет о планах убийства Ворошилова. - К.Р .) Таким образом, единственно реальным представлялся «дворцовый переворот», подготавливаемый совместно с работниками НКВД, и, наконец, изменение положения могло наступить в результате тяжелой напряженной войны в СССР, особенно в случае поражения».

Фактически это признание того, что заговорщики уже не могли рассчитывать на массовую поддержку ни армии, ни народа. Поэтому Тухачевский, как и Троцкий, строил свои планы исходя из ориентации на внешние силы. В заявлении, написанном на 19 страницах 4 июня 1937 года на имя Ежова, Уборевич показал, что, говоря ему о сроках государственного переворота, Тухачевский сказал: он приурочен к возникновению войны (СССР) с Германией, Японией и Польшей.

Уборевич писал, что «в конце 1935 г., после Киевских маневров, Тухачевский в присутствии Якира рассказал о плане государственного переворота в условиях войны. Этот план сводился к тому, что верные заговорщикам воинские части неожиданным налетом арестовывают чле­нов правительства и руководство ВКП(б). Правда, подробностей этого варианта Тухачевский не излагал». Но он перечислил людей, играющих руководящую роль в заговоре: Якира, Гамарника, Корка, Эйдемана. Среди других участников он назвал сотрудников центрального аппарата Наркомата и генерального штаба: Роговского, Белицкого, Ольшанского, Аппогу, Левичева, а также начальника штаба Киевского военного округа Д. А. Кучинского.

Теперь приурочивание захвата власти к началу войны становилось почти основной идеей заговорщиков как внутри страны, так и за рубежом. Говоря об обсуждении вопроса отношений с немцами и «о возможных условиях предстоящей войны», Тухачевский пишет в показаниях от 1 июня: «Осенью 1935 года ко мне зашел Путна и передал мне записку от Седова, в которой Седов от имени Троцкого настаивал на более энергичном вовлечении троцкистских кадров в военный заговор и на более активном развертывании своей деятельности.

Я сказал Путне, чтобы он передал, что все это будет выполнено. Путна дополнительно сообщил мне, что Троцкий установил непосредственную связь с гитлеровским правительством и генеральным штабом и что центру антисоветского военного заговора ставится задача подготовки поражения на тех фронтах, где будут действовать германские армии».

Тухачевский лукавит, указывая, что Путна передал ему записку только от Седова. Сам Путна на допросе заявил, что, «находясь в сентябре 1935 г. в Лондоне и узнав о вызове в Москву, он сообщил об этом в Париж сыну Троцкого — Седову. От последнего с нарочным был доставлен пакет, в котором находились записка Седова к Путне и «доверительное письмо, написанное и подписанное лично Троцким» для Тухачевского. Выполняя задание Седова, он — Путна в первых числах октября 1935 г. вручил Ту­хачевскому письмо Троцкого. Ознакомившись с письмом, Тухачевский просил Путну «передать устно, что Троцкий может на него рассчитывать».

В это же время аналогичное послание Троцкого получили Пятаков и Карл Радек. На процессе антисоветского троцкистского центра 23–30 января 1937 года последний огласил его содержание: «Первый вариант — это возможность прихода до войны, второй вариант, — во время войны»[78]. Впрочем, Тухачевский и сам пояснял смысл полученных директив: «В зиму с 1935 на 1936 год, как я уже упоминал, я имел разговор с Пятаковым, в котором последний сообщил мне установку Троцкого на обеспечение безусловного поражения Советского Союза в войне с Гитлером и Японией и о вероятном отторжении от СССР Украины и Приморья. Эти указания говорили о том, что необходимо установить связь с немцами, чтобы определить, где они собираются двинуть свои армии и где над­лежит готовить поражение советских войск»[79].