Рафаэль Гругман - Советский квадрат - Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

Гости разъехались по домам. В воскресенье, ожидая вызова Сталина, Хрущёв не обедал. Не дождавшись приглашения, он поужинал, лёг в постель, однако вскоре был поднят звонком Маленкова, который сообщил ему о звонке, полученном от охраны.

«Они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда". Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, всё это заняло минут 15. Мы условились, что войдём не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: „В чём дело?" Они: „Обычно товарищ Сталин в такое время, часов в 11 вечера, обязательно звонит, вызывает и просит чаю. Иной раз он и кушает. Сейчас этого не было". Послали мы на разведку Матрёну Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину.

Чекисты сказали нам, что они уже посылали её посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его, положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошёл такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать своё присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам».

Хрущёв и Булганин прибыли на дачу через 15 минут после звонка Маленкова, выслушали охранников, рассказавших, в каком состоянии они обнаружили Сталина, и, убедившись, что он находится без сознания (якобы спит), «подмоченный», не встревожились, не вызвали врачей, а уехали домой. Если бы подобную беспечность совершил врач «скорой помощи», его отдали бы под суд за неоказание помощи пациенту или за преступную халатность, приведшую к смерти. Как быть с членами Политбюро? Обвинять их в непреднамеренном убийстве? Продолжим читать, не торопясь с выводами.

«Прошло небольшое время, опять слышу звонок. Вновь Маленков: „Опять звонили ребята от товарища Сталина. Говорят, что всё-таки что-то с ним не так. Хотя Матрёна Петровна и сказала, что он спокойно спит, но это не обычный сон. Надо ещё раз съездить". Мы условились, что Маленков позвонит всем другим членам Бюро, включая Ворошилова и Кагановича, которые отсутствовали на обеде и в первый раз на дачу не приезжали. Условились также, что вызовем и врачей. Опять приехали мы в дежурку. Прибыли Каганович, Ворошилов, врачи. Из врачей помню известного кардиолога профессора Лукомского. А с ним появился ещё кто-то из медиков, но кто, сейчас не помню».

Врачи появились лишь 2 марта в 9 часов утра. Хрущёв скомкал рассказ, не объяснив, почему сутки Сталин находился без врачебной помощи и почему он, прибывший первым, не потребовал от Игнатьева привезти из тюрьмы личных врачей Сталина. Неожиданно Хрущёв «позабыл» фамилии лечащих врачей (хотя именно он сослал в 1954 году за Полярный круг в Воркуту министра здравоохранения СССР Третьякова, руководившего лечением). Но всё, что касается Берии, он помнит до мельчайших подробностей.

Врачам приказали начать осмотр. Под напряжёнными взглядами партийных вождей Лукомский нервничал и, приступая к осмотру, по наблюдению Хрущёва, прикасался к руке пациента, подёргиваясь, как к раскалённому железу. Берия не выдержал и грубо приказал: «Вы врач, так берите как следует».

Лукомский установил, что правая рука не действует. Парализована также левая нога, потеряна речь… Состояние тяжёлое, констатировал он.

Получив медицинское заключение, осмелевшие члены Президиума позволили врачам разрезать костюм, переодеть Сталина в чистое белье и перенести в большую столовую, где было больше воздуха. Из опасений разгласить тайну они не рискнули перевезти его в больницу. Они приняли решение установить возле больного дежурство врачей и, на всякий случай, организовали собственное дежурство. Маленков и Берия выбрали для себя дневное время. Вечером дежурили Каганович и Ворошилов. Хрущёв и Булганин согласились на ночное дежурство. «Я очень волновался, – писал Хрущёв, – и, признаюсь, жалел, что можем потерять Сталина, который оставался в крайне тяжёлом положении».

Очень важное признание. Будущий обвинитель Сталина оставался его единомышленником даже тогда, когда Сталин был физически недееспособен. Хрущёв волновался и искренне жалел, что уходит эпоха Сталина. Он понимал, что несёт личную ответственность за репрессии в Москве и на Украине, и теперь, когда Сталин умирал, он всерьёз беспокоился о своём будущем. Смена политического курса не входила в его планы. Во всяком случае, нигде он об этом не пишет.