Рафаэль Гругман - Советский квадрат - Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

Перечислив известные на тот момент версии смерти Сталина, Авторханов игнорирует рассказ Хрущёва и, основываясь на рассказе анонимных большевиков и туманных намёках Молотова, делает вывод: причина инсульта – предательство членов Политбюро (возврат к первым двум версиям) или – яд замедленного действия, введённый людьми Берии.

На момент публикации книги (первое издание вышло в 1976 году, пятое – в 1986) Авторханову трудно было что-либо добавить. Его личная неприязнь к Берии (с 1937 по 1942 Авторханов был узником Гулага) заставила его указать в заглавии книги имя своего тюремщика. Выстроив доказательную базу на мнимом конфликте между Сталиным и Политбюро, якобы возникшем после октябрьского пленума (1952), Авторханов убедил себя в том, что произошёл привычный для российской истории дворцовый переворот:

«Не в том загадка смерти Сталина, был ли он умерщвлён, а в том, как это произошло. Поставленные перед альтернативой, кому умереть – Сталину или всему составу Политбюро, члены Политбюро выбрали смерть Сталина. И по-человечески никто не может ставить им в вину такой выбор» [119].

Однако убедительных доказательств того, что Сталин был умерщвлён, он не представил. Напрашивается иной вывод, основанный на изучении послевоенной истории и физического состояния Сталина.

Антисемитская кампания, развязанная в 1944 и усилившаяся в 1949, когда Израиль выбрал путь западной демократии, привела к аресту кремлёвских врачей. Как бумеранг она поразила того, кто её запустил.

В апреле 1953 года медики университета Тюбингена (Тюрингия) по просьбе Центра американской разведывательной деятельности на европейском континенте составили «Медицинский анализ смерти Сталина». Они написали, что если Сталин действительно страдал гипертонической болезнью и вскрытие обнаружило церебральный атеросклероз, то вполне вероятно, что раньше были периодические нарушения мозгового и коронарного кровообращения. Поэтому они рекомендовали по-новому взглянуть на события, связанные с арестами девяти кремлёвских врачей. [120]Связь между смертью Сталина и «делом врачей» бросалась в глаза.

Зная историю Пурима и отмечая удивительное совпадение исторических дат, хочется с пафосом завершить: «Меч, поднятый над головой невинного народа, Божьей милостью опустился на его голову. 5 марта 1953 года, в день празднования Пурим, Аман XX века умер». [121]

Однако красивое заключение, которое подходит для художественного повествования, не годится для исторического исследования. Остаются ещё две версии: принадлежащая Волкогонову и версия естественной смерти в интерпретации автора. Но прежде чем мы их рассмотрим, вернёмся к мемуарам Хрущёва, единственного участника ночного застолья, оставившего свои воспоминания. Единственный свидетель заслуживает того, чтобы его показания не пересказывали, извращая детали и придумывая небылицы, а прочли слово в слово.

Мемуары Хрущёва интересны не только описанием последних дней жизни Сталина. Сам того не желая, Хрущёв совершил «явку с повинной» и рассказал, как 2 марта, находясь у постели Сталина, он понял, что Берия далёк от коммунистических идеалов и, придя к власти, намеревается изменить государственный строй. Это его напугало и заставило действовать.

Он вспоминает, что в субботу, 28 февраля, Сталин пригласил его, Маленкова, Берию и Булганина приехать в Кремль. Они посмотрели кино, затем, по предложению Сталина, поехали ужинать на ближнюю дачу. Ужин затянулся.

«Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его „обеды". Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность.

Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошёл проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Распрощались мы и разъехались.

Мы уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне» [122].

Эта часть воспоминаний любителям сенсаций неинтересна – нет даже полунамёка на существование заговора. Всё шло как обычно. Политические лидеры государства оставили за стенами дачи «дело врачей», подошедшее к трагическому завершению, и развлекались, как принято на Руси, долгим застольем. Хозяин стола «забыл» о дне рождения дочери. Гости, зная о сложных взаимоотношениях между дочерью и отцом, из деликатности ему этого не напомнили. Было много тостов, но тост за именинницу, за Светлану Сталину, произнесён не был. Впрочем, мы ещё вернёмся к её дню рождения.