Рафаэль Гругман - Советский квадрат - Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

За 112 дней, прошедших после смерти Сталина, все члены Политбюро, напуганные реформами Берии, осознали, что они ведут к кардинальным изменениям коммунистической системы. Они примкнули к Бруту, объединившись против реформатора, и уничтожили его, набросившись стаей. Но процесс уже был запущен. Он шёл уже не так быстро, но он продолжался – за 112 дней Берия успел сделать многое.

Восстания политзаключённых, жестоко подавленные, заставили Хрущёва начать послабления лагерного режима. Он не спешил распахнуть ворота лагерей, боясь встретиться с теми, кого когда-то послал на смерть. Но он и не мог бездействовать. В Норильск после подавления восстания приехала из Москвы комиссия, которая неторопливо (таково было указание Хрущёва) начала пересмотр дел. Лишь после XX съезда Норильск перешёл на вольнонаёмную рабочую силу.

Время работало против Хрущёва. 1 миллион 200 тысяч заключенных были освобождены Берией, успевшим гласно реабилитировать кремлёвских врачей. Повернуть время вспять Хрущёв не мог. Пытаясь дискредитировать Берию, КГБ распустил слух, что тот выпустил из тюрьмы уголовников, спровоцировавших рост преступности, – это стало оправданием приостановки реабилитаций. Ложь оказалась живучей – таково её свойство, её отголоски вошли в сценарий художественного фильма «Холодное лето пятьдесят третьего».

Хрущёв нашёл спасительный выход – он обвинил в политических репрессиях мертвецов: Сталина, Ежова, Берию, а для себя, надеясь на снисхождение, сочинил оправдание: «мы не были достаточно информированы и истинное положение дел не знали». Этот тезис с радостью подхватили его подельники, им ведь тоже надо было оправдываться.

Микоян бормочет: «Теперь на многие вопросы я имею другой взгляд, потому что в то время очень много фактов, документов, которые освещали деятельность Сталина, мы не знали. Подлинные документы о фактах репрессий нам не рассылались… Я и многие другие не имели полного представления о незаконных арестах. Конечно, многим фактам мы не верили и считали людей, замешанных в этих делах, жертвами мнительности Сталина. Это касается тех, кого мы лично хорошо знали. А в отношении тех, кого мы плохо знали, да нам ещё представляли убедительные документы об их враждебной деятельности, мы верили» [249].

Слух об открытой оппозиции Сталину запущен был Хрущёвым в 1956 году. Ретранслятором его выступил Эренбург. У Хрущёва после XX съезда КПСС была особая ситуация. Глава государства, пачками подписывавший смертные приговоры, в отличие от бывших коллег, отправленных им в отставку и давших обет молчания, вынужден был отвечать на вопросы западных журналистов и государственных деятелей. Он неуклюже оправдывался: «Мы ничего не ведали», – и клеймил Сталина. Поэтому он разрешил публикацию Солженицына.

Хрущёв не ошибся, обрушившись на Сталина. Его вынужденные шаги, речи на XX и XXII съездах улучшили его имидж. Чем ещё положительным он запомнился? Присутствием на фоне ликующей толпы рядом с Юрием Гагариным и Валентиной Терешковой, полёты которых украсили эпоху его правления.

На часто задаваемый вопрос: «Как такое могло произойти, что в стране, гордящейся своей духовностью, почти тридцать лет у власти оставался тиран, которого сменил полуграмотный мужик, размахивавший над головой туфлей на заседании Генеральной Ассамблеи Объединённых Наций?» – ответ один. Вседозволенность возможна там, где существует самодержавие, современной формой которого является однопартийная система, – власть, не допускающая инакомыслия, наличия независимой судебной системы и всегда опирающаяся на штыки.

Самодержавие допускает две формы передачи власти: наследственную, от Людовика XIV к Людовику XV, или закулисную, когда высокопоставленная горстка руководителей партии выдвигает из своей среды лидера, верховенство которого она легитимирует посредством северокорейской игры во «всенародные выборы», – здесь существуют разные версии: китайская, кубинская, советская. Заговоры, наподобие «заговора Хрущёва» или «заговора Брежнева», возможны только при самодержавии. Любая иная система власти, которая конституционно ограничивает срок пребывания на своем посту главы государства и незыблемо придерживается Конституции, не перекраивая её под нового лидера, в них не нуждается.