Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории

Парадоксальная ситуация разрешается в летописнюм рассказе столь же парадоксально: Игоря ожидала в полном смысле слова бескровная победа. В описании первой встречи с половцами согласны все три столь противоречащих друг другу источника — памфлет Лаврентьевской летописи. «Слово…» и текст Ипатьевсксой лгетописи, содержащий наиболее обстоятельное описание прюисходившего. Последуем за ним.

Русский отряд подошел к берегу реки Сюурлий в полдень. Половцы уже ожидали прибывших на противоположном берегу, выстроившись в боевой порядок. За ними стояли их «дворцы на колесах» — вежи, скрип которых разносился предшествующей ночью далеко по Степи, как «крик распуганных лебедей». Князья не успели «исполчиться», то есть построиться в боевой порядок (стоит отметить, что ни о каких «полках» ранее и речи не было, князей сопровождали только «дружины», что далеко не одно и то же) и подойти к реке, как из рядов половцев выскочили лучники и, «пустив по стреле на русь», тотчас же ударились в бегство. «Поскакали и те половцы, которые стояли далеко от реки», — пишет автор рассказа. Иными словами, не приняв бой, а лишь «отсалютовав» русским своими стрелами, половцы бежали, брюсив на произвол судьбы свои дома и семьи. Русские, перебредя речку, бросились к вежам, но боя так и не было…

Не правда ли, странно? Во-первых, в случае военных действий вежи откочевывали глубоко в Степь, где их не мог найти противник, а не выдгвигались в район боевых действий. Во-вторых, половцы явно ожидали русский отряд, но не собирались с ним сражаться. В-третьих, они бросили своих близких на милость победителя, словно были уверены, что с теми ничего не случится. И это — те самые половцы, которые уничтожили печенегов, неизменно разбивали войска византийских императоров, нанесли сокрушительное поражение объединенным силам русских князей в 1068 году и спасли Грузию от турок-сельджуков? Те самые, что потом неизменно обращали в бегство отряды крестоносцев?

В таком случае перед нами не бой, а всего лишь его инсценировка. А следом начался «тир победителей», в описании которого наши источники тоже согласны. Он продолжался всю ночь, хмельной, радостный и бесконечный. Последнее, может быть, — самое невероятное, поскольку князья должны были ожидать не только возвращения половцев, но и подхода их других соединений. И все же русские князья были настолько уверены в свое безопасности, что на следующее утро «изумились», по словам летописца, увидев себя окруженными половцам Гзака.

Странности на этом не кончаются. В руках русских князей находился богатый полон, которым они могли обеспечить свою свободу. Однако вопрос об обмене не поднимался, как если бы Игорю и его спутникам нечего было предложить Гзаку. Почему? Снова загадка.

Попытаемся все-таки разобраться в этой совсем необычной ситуации. В ряде мест «Слово о полку Игореве» оказывается куда точнее, чем летописи, особенно там, где это требовали законы рыцарской поэтики. В перечне трофеев, захваченных на берегу реки Сюурлий, нет ни рабов, ни женщин, ни стариков — никого, кто должен был оставаться в вежах. Нет там ни золота, ни оружия, а только молодые половчанки, «красные девки половецкие», вместе с которыми был захвачен обоз с одеждами, украшениями и тканями: «Рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато, и паволокы, и драгыя оксамит орьтьмами и япончицами, и кожухы начашя мосты мости по болотомъ и грязивымъ местомъ, и всякыми узорочьи половецкыми». Если вспомнить, что в конце «Слова…» синонимом дочери Кончака оказывается именно «красная девка», трудно освободиться от впечатления, что перед нами — обоз с приданым невесты, которую сопровождают подруги-фрейлины, тем более что Кончаковна действительно вышла замуж за Владимира Игоревича.

Более того, описание этого приданого удивительно схоже с приданым Марии, дочери болгарского царя Калояна, половчанки по происхождению, выехавшей в 1213 году на встречу с женихом, Генрихом Энно, императором Латинской империи, как это описывает Робер де Клари, называя ее ошибочно «дочерью Борила» (ему она приходилась племянницей): «Потом он отослал ее к императору и велел подарить ему 60 лошадей, все они были нагружены добром, и золотом, и серебром, и шелковыми материями, и богатыми сокровищами; и не было там ни одного коня, который не был бы покрыт попоной из малинового шелка, столь длинной, что она волочилась позади каждой лошади на целых семь или восемь шагов; и никогда не продвигались по грязи или по худым дорогам, так что никакая материя не была разорвана, и все были исполнены великой красоты и благородства».