Игорь Оболенский - Легенды московских кладбищ

Будущим соавторам Валентин Петрович сказал: «Вот вам сюжет, напишите, а я потом пройдусь по рукописи рукой мастера. Гонорар разделим на троих». Ильф и Петров были тогда почти нищие корреспонденты газеты «Гудок». И фраза «гонорар разделим на троих» стала решающей.

В итоге соавторы написали роман и отправились показывать рукопись Катаеву. Нужно отдать ему должное: Валентин Петрович понял, что никакая рука мастера здесь уже не нужна, и сказал, что не будет претендовать на авторство. Но у него есть условие — на всех переизданиях книги, на всех переводах должно стоять посвящение: «Валентину Петровичу Катаеву». Ильф с Петровым засмеялись — о каких переизданиях и переводах идет речь! Но в итоге все получилось так, как и предполагал Катаев — «12 стульев» является одним из самых переводимых произведений советской литературы. И на всех переводах действительно стоит посвящение автору идеи.

Миллионам читателей Ильф известен прежде всего как юморист. А на самом деле он был и большой романтик. Когда я переступил порог дома дочери Ильфа (у нее было фамильное чувство юмора, на визитной карточке Александры Ильиничны значилось: «Дочь Ильфа и Петрова»), хозяйка рассказала мне историю любви своих родителей.

Жену Ильфа звали Маруся Тарасенко, ее могила — рядом. Она пережила мужа почти на полвека. Когда она тоже ушла из жизни, Александра Ильинична открыла материнский секретер и увидела пачку писем, перевязанных розовой бечевкой. Не сразу, но она решилась их прочесть.

И каждый раз не могла удержаться от слез — это были любовные послания, которыми Илья и Маруся обменивались на протяжении всей их совместной жизни. Причем писали друг другу, даже находясь в одном городе.

После смерти мужа Маруся перечитывала эти письма и хранила их под подушкой. Да и как можно было не беречь послания, в которых, например, есть такие строки: «Мне незачем писать тебе, раз мы можем видеться каждый день, но до утра далеко, и вот я пишу. Мне кажется, что любил тебя еще тогда, когда зимой, под ветер, разлетевшийся по скользкому снегу, случайно встречался с тобой… Если с головой завернуться в одеяло и прижаться в угол, можно ощутить твое дуновение, теплое и легкое. Завтра утром я приду к тебе, чтобы отдать письма и взглянуть на тебя. Но одно письмо я оставляю при себе. Если кричат пароходы ночью и если ночью кричат журавли, это то, чего еще не было, и как больно я тебя люблю».

На некоторых письмах отца Александра Ильинична обнаружила приписки, которые потом, уже спустя десятилетия, делала ее мать. Диалог супругов продолжался.

Сегодня вся семья снова вместе…

Хочу обратить ваше внимание на еще одно семейное захоронение. Памятник великому советскому писателю, автору трилогии «Хождение по мукам», романа «Петр Первый» Алексею ТОЛСТОМУ (1883–1945).

По отцу Алексей Николаевич был графом, что в годы советские воспринималось довольно неоднозначно. Рассказывали, что на двери Толстого висела табличка с надписью «Гр. А. Толстой». И каждый это самое «гр.» мог трактовать по-своему: кто-то как «граф», а кто-то — как «гражданин». Многие так и говорили о Толстом — «Наш красный граф».

После смерти Горького именно Алексей Толстой считался первым советским писателем. Он прожил всего 62 года. За несколько месяцев до ухода у него обнаружили рак легких. Сохранились воспоминания современников о том, как писатель весело отмечал свой день рождения, оказавшийся последним. Всего за несколько часов до прихода гостей у Толстого горлом шла кровь, но отменить праздник он не позволил. День похорон Толстого был объявлен в Советском Союзе днем траура.

Алексей Николаевич был женат четыре раза. Напротив могилы писателя на Новодевичьем — мраморная плита с именем его последней спутницы жизни Людмилы Ильиничны ТОЛСТОЙ (1906–1982).

Совместная жизнь Алексея Николаевича и Людмилы Ильиничны продолжалась десять лет. Четвертая жена писателя значится в титрах фильма «Золотой ключик», как соавтор сценария.

Людмила Ильинична искренне считала, что должна информировать компетентные органы о том, чем живут советские писатели. Писатели об этом знали и отвечали Людмиле Ильиничне взаимностью. Некоторые, встречаясь с ней на улице, спешили перейти на другую сторону.

Однажды в Переделкино к Борису Пастернаку приехали иностранные корреспонденты. Увидев возле дачи поэта машины, Людмила Ильинична не могла не зайти и не поинтересоваться, что происходит. В доме началась почти паника. Все поняли, что если пришла Людмила Ильинична Толстая, то уже через полчаса, и это в худшем случае, о встрече Пастернака с иностранцами станет известно и кому надо, и тем более кому не надо. Домашние растерялись. Но ситуацию спас сам Пастернак, который сказал: «Людмила Ильинична — это мой лучший друг, проходите-проходите скорее», и усадил вдову Толстого рядом с собой.