Олег Смирнов - Тяжёлый рассвет

- Доиграются, сволочи, - рассудил Дзюба.

На лесной поляне расположилась группа оуновцев: около двадцати человек. В стороне ото всех двое:

Клим Рогозный, руководитель краевого провода, высокий, бородатый, спортивного вида мужчина сорока лет, и Гук, лет тридцати пяти, - глава "службы безпеки" краевого провода.

Клим Рогозный и Гук нисколько не изменилась с тех пор, как учинили нападение на избирательный участок.

Они развалились на траве, заслоняя глаза от слепящего солнца. Рогозный выдернул из земли травинку и в раздумье принялся жевать.

- Где их черти носят? - посмотрел на часы Рогозный. - Давно пора.

- Может, засада? - высказал предположение Гук.

- Болтаешь чепуху.

- Я бы новичка не посылал. В учреждениях большевиков от него больше пользы.

- Э-э, милок, мозговыми извилинами шевелить надо. - Рогозный закурил, смачно затянулся, пустил дым и почесал свою роскошную бороду; она почти не скрывала красивого, хотя и хищноватого лица. - Все наши люди должны стать убийцами. Тогда они с нами до гробовой доски.

- А тебе не кажется, Клим, что ты стал слишком доверчив?.. Кое-кто улизнул и воюет против нас.

- Значит, ты не всех ненадежных ликвидировал.

- Разве не ты их брал под защиту?

- Не преувеличивай. Я не люблю, когда рассказывают сказки. Ты знаешь: за незалежну неньку Украину я, милок, отдам жизнь. Но ты должен понять, условия борьбы у нас стали другие... Людей отпугивает наша откровенно фашистская идеология. Надо кое-что выкинуть. Фашизм проиграл войну, он не в моде. Новым хозяевам на Западе мы нужны перекрашенные.

- Они не брезгуют и такими, какие мы есть!

- Они - люди респектабельные, - усмехнулся сочно очерченными губами Рогозный. - Ты знаешь, Гук, с чем это едят - респектабельность?

- Не такой уж я дремучий, - проворчал Гук. - Но я помню завет Степана Бандеры: наша власть должна быть страшной!

- И Степан Бандера, и Андрей Мельник - это вожди вчерашнего дня. Жизнь выдвигает новых. Не так ли, Гук?

- Так, - сказал Гук. - Новым хозяевам подавай новых вождей ОУН?

- Вполне вероятно, - сказал Рогозный и сменил тему разговора. Интересно, с чем явятся наши люди? А вообще, Гук эхо каждой нашей диверсии должно доходить до Запада.

- Дойдет, - угрюмо отозвался Гук. - Если за нашу работу нам будут платить твердой валютой... Так было, считай, аж с двадцать девятого года, когда в Берлине была создана организация украинских националистов, наша, кровная...

- То так, - сказал Рогозный, - но по-настоящему мы зажили, когда к власти пришел фашизм и ОУН влилась в гестапо на правах особого отдела. Вот был порядок! И перед войной, и в войну мы знали, что делать. И что получим за это... Эх, жизнь была!

- Слава героям! - сказал подошедший оуновец Дубовой.

- Героям слава! - ответил Гук.

Показалась разношерстная группа оуновцев.

- Ну что? - спросил Рогозный.

- Ниче, накормили хлебом коммунистов, - сказал Дубовой.

- Потери есть?

- Убит Буйвол.

- Чекисты?

- А кто же еще? Прикордонники...

- Опять, будь они прокляты! - выругался Рогозный. - Одно утешение: убитые - наши знамена!

- Надо проучить прикордонников, - сурово бросил Гук.

- Проучим! - злобно сказал Рогозный. - Я так не оставлю!.. Надо жарить их живьем...

Гук одобрительно кивнул.

Квартира Сушенцова.

- Я согласен, дядя Илья, - говорит Гришутка, - буду жить с вами... Но мне мамку жалко,

- Ты уже большой, - говорит Зося. - Скоро в школу.

- А ты будешь с нами?. - Гришутка заглядывает в глаза Зоей. - Да, будешь?

- Ладно, ладно. Она побудет с тобой. - Сушенцов погладил по голове малыша.

Клим Рогозный со своей группой крадется к хутору. Предусмотрительно расставил караулы. Открыл двери дома,

- Слава героям! - сказал он, окидывая взглядом растерявшихся родителей и Галину.

- Героям слава! - сказала высокая, дородная, пышногрудая Мария, сестра Галины.

- Ждала? - Рогозный подошел к Марии.

- Ты скажешь... - зарумянилась она.

Галина не могла взять в толк, что здесь происходит.

- О-о-о!.. Ничего не скажешь... Красотка! - Тонкие, красивые черты Рогозного словно смягчились. - Наслышан... Наслышан...

- Ты что, Клим, пришел... чтобы сказать при мне это? - ревниво спросила Мария.

- Не только, - усмехнулся Рогозный, а затем продолжал, обращаясь к Галине: - Хвалю, недотрога... Хлопцы мои до сих пор раны зализывают. Батько, неси изумрудной - есть повод! Ха-ха-ха...

Старик со старухой нехотя накрыли стол, поставили бутыль сивухи и как по команде удалились.

- Давай, Галю! - Рогозный налил в стаканы самогон. - За твой приезд, ластонько!