Олег Смирнов - Тяжёлый рассвет

Осадчий и Свиридов переглянулись.

- Могу проинформировать вас, - продолжал Калюжный, - в этом году выращен хороший урожай. Это вселяет радость и надежду... Область приступила к уборке... Вы понимаете, к чему я клоню? Мы не можем допускать, понимаете, товарищи, не имеем права, чтобы за порогом Победы опять теряли наших братьев, сестер, сыновей... ЦК Компартии Украины решительно требует покончить с остатками бандитизма. Это, если хотите, важнейшая государственная задача! - Он снова умолк и после паузы совсем тихо произнес: - Только что я узнал: в лесу убит мой племянник-студент... Почерк тот же - оуновский...

Сушенцов и Левада сидели за домашним столом вместе со Свиридовым. Обстановка в комнате напоминала о том, что здесь жила семья военного - все по-походному

- Вот ты. Павел, наверно, думаешь, - говорил Свиридов, - почему мы с Ильёй Петровичем до сих пор не поговорили по душам?

- Вы угадали: думаю.

- Понимаешь, его отряд недавно передали нам из другого округа. А так мы все по телефону да по телефону... Тут много не скажешь! Ну и обстановка, сам знаешь, не до свиданий... Продолжай, Илья Петрович!

- Как только перешел линию фронта, - сказал Сушенцов, - меня раз! - и командиром разведроты. Потом батальона. Закончил войну в Берлине... Там опять пристал к пограничникам.

- А как же сюда вернулся? - спросил Левада.

- Кто служил на границе, мне кажется, рано или поздно, все равно захочет вернуться...

- Я предлагаю вспомянуть... - сказал Свиридов, и спазма сдавила ему горло.

- Слушаем, товарищ генерал, - Сушенцов внимательно смотрел на начальника войск.

- Здесь ни к чему табель о рангах... Я вот что хочу сказать... Как мало нас осталось в живых с той границы сорок первого!.. Давайте вспомянем всех павших...

- Вспомянем, - сказал Сушенцов.

- Пухом земля им, - сказал Левада.

- Вот ты, Илья, так и не сказал мне, - начал опять разговор Свиридов. - По каким это личным делам ты остался на сутки?

- Понимаете, Юрий Николаевич, это очень личное, - вздохнул Сушенцов.

- Мы что тебе, чужие?

- Ну что вы, - замялся Сушенцов. - Хорошо, я скажу... Жену мою Иру... С неродившимся сыном... Ольгу Белову и Вовку расстреляли фашисты... Младший Беловых, Гришутка, уцелел чудом...

Было видно, что Сушенцову тяжело вести этот разговор, но он продолжал:

- Внучка Антося утащила его из-под носа карателей. Павло Зосю знает...

- Как не знать, - согласился Левада.

- Так вот. Они вместе с дедом оказались в партизанах... В сорок четвертом, во время блокады погиб Антось.. Зосю и Гришутку партизаны спасли. Недавно я их нашел...

- Дальше что? - спросил Свиридов.

- Я дал телеграмму Зосе, чтобы она привезла Гришутку. Хочу мальца усыновить. Вот такие мои личные дела...

- Ты молодец, Илья Петрович, - сказал растроганный Свиридов. Ей-богу, как говорится, голосую за это обеими руками! Кто любит детей, тот верный человек, надежный во всем...

Мчится по дороге "газик". Мелькают деревья, пыль столбом закрывает машину. Рядом с водителем Сушенцов, на заднем сиденьи - Зося и Гришутка. Притормозил встречный грузовик, в кузове - пограничники.

- Километрах в десяти отсюда, - доложил лейтенант Захарин, - бандиты напали на обоз крестьян.

- В отряд! - приказал Сушенцов водителю. - Зосенька, вот ключи от квартиры, располагайся как дома. Я скоро вернусь. Будь, Гришутка! - он помахал рукой и сел в кабину грузовика.

Машина остановилась возле разбитых повозок. Кругом валялись вспоротые мешки зерна. Трупы крестьян... Возле них записка: "Они перевыполнили план хлебозаготовок". Возле убитых плачущий навзрыд крестьянин.

- Куда ушли? - спросил Сушенцов.

- Ось туды, - показал крестьянин.

На "газике" подъехала "скорая помощь".

Пограничники возле леса спешились, разбились на группы.

- Кузьмич, ждите нас здесь, - сказал Сушенцов. - Остальные за мной!

Пограничники ушли в лес.

В кузове машины старшина Дзюба и солдат Садыков.

- Кузьмич, - обращается Садыков, - вот вы прошель война. У нас Таджикистан ее не быль.

- Хорошо, что не было, Абдусалом... Я отпахал почти четыре года.

- Вы все с нами... Отбой, подъем, тревога! А где ваш семей, Кузьмич?

- Была семья... - задумался Дзюба. - Жена, родители, дочка... На Полтавщине... Фашист под корень уничтожил. Вот какие дела, Абдусалом.

Послышалась ружейно-пулеметная стрельба.

- Наблюдай в сторону дороги, - мгновенно меняясь, сказал Дзюба. - А я за лесом, все может быть...

- Слушаюсь! - ответил Садыков.

К машине подошла группа пограничников.

- Один убит, остальные ушли, Кузьмич, - сказал подошедший Сушенцов. У них сто дорог, а у нас одна.