Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский

Волновались на ветру седые ковыли, переливались неспокойным морем.

Дожди сменились заморозками, особенно в ночи, срывался снег. А вскоре он укрыл степь белым покровом.

Вышел князь Федор из своего шатра, долго смотрел, как ложились снежинки на землю, на редкие кустарники. Запахнув подбитое мехом корзно, поежился, подумал: сидеть ему в Ногайской Орде до тепла. И вспомнились леса ярославские, Волга, посад, спускающийся к самой воде. Терема боярские и хоромы, стены городские и башни…

За войлочным шатром погода бесновалась, выла волчьей стаей, сыпала колючей порошей. Присядет ярославский князь к жаровне, погреет руки, а тело коченеет. Князю бы в хоромы да к печи, где щедро горят березовые дрова и дух плывет по всем палатам, а поленья потрескивают.

Он представлял, как стряпуха достает из большой печи, с жара, пирог с белугой. И тесто напиталось жиром…

Когда начались морозы, Ногай перенес свой шатер в урочище, где меньше гуляет ветер. Хан знает всю свою орду, всех старшин, темников и тысячников. По первому зову Ногая они явятся, и у каждого воина будет сабля, лук, колчан со стрелами, а у некоторых копья с крючьями, какими татарин вырывает противника из седла.

Воины имеют при себе боевые топорики и пропитанные нефтью стрелы. Зажигательные стрелы они пускают на осажденный город.

Передовой отряд орды защищен кожаными панцирями, а лошади - войлочными попонами.

Ногай верит в непобедимость своих воинов, потому как водил тумены в поход. Они пошли за ним, когда он провозгласил себя ханом Ногайской Орды.

Зимой орда отдыхает от набегов. Кони, сбившись в табуны, бродят по степи, выбивая копытами из-под снега скудный корм. А воины живут воспоминаниями о прошлых набегах…

На самом краю урочища шатер князя Федора и просторная юрта его гридней. В мороз и вьюгу волки подходят к их жилью, не опасаются, усаживаются в кружок и, задрав морды, заунывно воют.

Их отгоняют криками и ударами в бубны, но вскоре они возвращаются и продолжают выть. Волки опасны для табунов. Они наводят страх на лошадей, и когда табун срывается и уходит от этого воя, волки преследуют его, пока не отобьют самую заморенную или больную лошадь.

У ярославского князя в шатре караульный гридин, факелами он заставляет волчью стаю отойти…

На рассвете старый татарин приносит вареную конину и бурдюк с кумысом. Зейнаб довольна: это ее пища с детских лет. Просыпаясь на кошме, она съедает кусок конины, пьет кумыс и удивляется, отчего князь Федор морщится.

После еды Зейнаб, свернув ноги калачиком, греется у жаровни с углями, и ей видится кочевая кибитка, в какой прошло ее детство, и скачущие воины. Они свирепо гикают и визжат. Десятки тысяч покорителей вселенной, воинов ее отца…

Все это было до той поры, когда ее привезли в жены ярославскому князю Федору. В том лесном краю Зейнаб страдала по степи, по кибитке и долго привыкала к жизни в палатах. Князь приучил ее ходить в деревянную церковь, отбивать поклоны, ее крестили в православную веру, но она так и не привыкла к новому имени, оставаясь той же Зейнаб.

Оказавшись в Орде, она в страхе думала, что настанет час, когда им с князем Федором придется покинуть вежу и скакать на Русь. Такое случится, когда кони отъедятся на первых травах.

Не давала покоя великому князю мысль: ужели князь Андрей подбил Федора Ярославского отправиться к Ногаю? Думал, откликнется городецкий князь на его грамоту, намеревался послать в Городец гонца, да раздумал. Решил сам поехать к брату, в очи ему заглянуть. И так ему, Дмитрию, хотелось принять за истину заверения городецкого князя, что не добивается он владимирского стола. Утверждал ведь, что они сыновья Александра Невского и обязаны исполнять отцовский завет, чтить его…

Далеко за городом Андрей встретил Дмитрия. Обнялись, прослезились. Худой, рослый Дмитрий на полголовы выше коренастого Андрея. У обоих бороды в серебре. У Дмитрия лицо желтое, морщинами изрезанное, Андрей одутловат, на брата смотрит из-под бровей. Выезжая из Городца, Андрей велел встречать великого князя колокольным звоном. Пусть Дмитрий верит в искренность заверений городецкого князя.

В день приезда братья попарились в баньке, после чего ужинали при свечах. Захмелев, Андрей пытался оправдываться за ордынский набег, виня во всем хана Тох-ту. По поводу поездки ярославского князя он считал, что князь Федор замыслил ее по просьбе княгини Зейнаб. А он, Андрей, и в мысли не держит сесть на великий стол.