Джемс Макговерн - Мартин Борман

Действительно, теперь необходимо было искать выход из войны, пока не была разбита сама Германия. Однако Гитлер, погруженный в свой собственный мир фантазий, все еще верил в возможную победу. И Борман по-прежнему выражал свою веру в фюрера. Они оба продолжали пребывать в изоляции в уединенной крепости «Волчье логово». Они не совершали никаких инспекционных поездок на фронта или в дымящиеся руины немецких городов, разрушенных авианалетами, ведь у люфтваффе больше не было достаточно сил, чтобы остановить их.

Тем не менее, Борман из анонимных источников знал о разрушениях, нанесенных воздушными налетами, так как 2 августа он написал своей жене: «Я видел огромное количество действительно ужасающих фотографий из Гамбурга [8] Около 700 бомбардировщиков Королевских ВВС атаковали Гамбург ночью 24, 27 и 29 июля. , по которым можно судить, как произошла вся катастрофа. Люди больше не могли дышать в задымленных убежищах — поскольку город превратился в настоящее море дыма — и устремились на улицы, где был такой же дым; шелковые чулки и платья женщин загорались, и женщины сгорали или умирали от страха вместе с детьми…»

Реакцией Бормана на эти фотографии был совет своей жене отыскать убежище в Оберзальцберге, случись ей услышать там сигнал воздушной тревоги. Война продолжалась, продолжались и авианалеты. Продолжалось и Конечное решение. Товарные вагоны, набитые евреями, арестованными по указанию полковника СС Адольфа Эйхмана, бюрократа меньшего ранга, которого едва ли можно сравнивать с такой высокопоставленной личностью, как Борман, регулярно приезжали в Освенцим, Треблинку, Собибор и другие лагеря смерти на Востоке. В них продолжали действовать «душевые». Из их крематориев в небо поднимались жирные черные клубы дыма, разнося запах горелого мяса. В Освенциме один еврей, поняв, что обречен, написал кровью на стенах барака: «Андреас Рапопорт — прожил шестнадцать лет».

28 октября Борман написал своей жене: «Моя дорогая малышка Герда, прими мои самые лучше признания благодарности за прекрасные дни, которые ты и дети подарили мне. Я преисполнен счастья от всех вас, от тебя и каждого из детей. Берегите себя».

Спустя месяц после написания этого письма, Борман отправил верховному главнокомандующему вооруженными силами директиву, в которой выражалось недовольство его мягким обхождением с русскими военнопленными. Армия была не достаточно сурова. Некоторые из охранников даже оказывали пленникам помощь. Этого нельзя было терпеть. В конечном счете Борман вывел военнопленных из-под контроля армии и поручил заботам СС.

28 ноября, в день, когда Борман отправил директиву в Ставку главнокомандующего, Сталин, Рузвельт и Черчилль собрались на первую конференцию «Большой тройки» в Тегеране. Они понимали, что основная борьба еще впереди, но ее исход уже предрешен. «Большая тройка», обсудив будущее Восточной Европы, пришла к соглашению о том, что англо-американские войска высадятся на побережье Франции грядущей весной. В качестве дополнительного вопроса на Тегеранской конференции обсуждалось, что же делать с нацистскими вождями после окончания войны.

Решение Сталина было простым. Он предпочел бы расстрелять пятьдесят тысяч ведущих офицеров и чиновников. Черчилль воздерживался от массовых казней, но Сталин настаивал. «Пятьдесят тысяч, — сказал он, — должны быть расстреляны». «Может быть, расстрелять сорок девять тысяч? — предложил Рузвельт, вероятно, в шутку, чтобы ослабить возникшее напряжение».

В Тегеране не было принято особого решения относительно обращения с руководством нацистов после окончания войны. Однако некоторые формы наказания, ожидавшего их, уже были известны. «Большая тройка» подписала Московскую декларацию, в основном написанную Черчиллем, которая содержала предупреждение: «Позволить тем, кто еще не запятнал свой мундир кровью невинных, избежать одинакового наказания за вину, так как три союзных державы будут неуклонно преследовать их даже в самых удаленных уголках земли и доставлять их судьям, чтобы могло свершиться правосудие».

Далее в Московской декларации утверждалось, что:

1. Военные преступники, совершившие свои преступления на ограниченной территории, будут передаваться стране, заинтересованной в их осуждении согласно ее законам.

2. Военные преступники, действия которых не могут быть обозначены географически, поскольку они действовали в нескольких странах, будут нести наказания согласно общему решению союзников.