Джемс Макговерн - Мартин Борман

Его голос повысился до визга; он испытующе смотрел мне в лицо, как-будто его слова имели некое особое отношение ко мне лично. «Всякий, мне наплевать, кем бы он ни был, должен четко уяснить одну вещь: кто против Бормана, тот против государства! Я расстреляю всех, даже если их десятки тысяч, также как я расстрелял тех, кто лепетал о мире! Будет намного лучше, если будет ликвидировано несколько тысяч ничтожных и глупых неудачников, чем подвергнут опасности уничтожения семидесятимиллионный народ».

Я никогда не слышал, чтобы Гитлер говорил в таком тоне, и никогда в своей жизни я не видел таких диких, наполненных ненавистью глаз».

С начала 1943 года Борман был членом «Совета трех», другими членами которого были Кейтель и Ганс Генрих Ламмерс, руководитель рейхсканцелярии. Все предложения и планы, касающиеся войны, сначала представлялись на рассмотрение «трех мудрых людей с Востока», как отзывался о них Геббельс, которые затем решали, какие предложения и планы должны быть представлены Гитлеру.

Геббельс не интересовал «трех мудрых людей», и он попытался, правда безуспешно, подтолкнуть Геринга воспользоваться своей все еще существующей номинальной властью побороть их влияние. 2 марта 1943 года Геббельс записал в своем дневнике мнение Геринга о тех, кто лишил его доверия фюрера: «Он ненавидит Ламмерса до глубины души. Он считает его бюрократом, пытающимся вернуть руководство рейха в руки министерской бюрократии… Кейтель, по мнению Геринга, — абсолютный нуль, которого не следует воспринимать серьезно… Что касается Бормана, Геринг не совсем уверен в его истинных намерениях. Кажется, нет никаких сомнений, что он преследует амбициозные цели…»

Ни Геббельс, ни Геринг, ни кто-либо еще не смогли разгадать «истинных намерений» Бормана. Он не доверял никому, кроме Гитлера. Частые дискуссии между ним и фюрером носили частный характер и не подлежали записи. Таким образом, Борман и Гитлер были единственными, кто знал роль Бормана в третьем рейхе — был ли он просто фанатично преданным соратником или же он преследовал собственные цели. Только Борман мог достоверно знать, имел ли он такое влияние на своего хозяина, что мог манипулировать им в своих целях, или, действуя за кулисами с помощью истеричного диктатора-неудачника, был теперь истинным правителем третьего рейха.

Не в характере Бормана было открывать кому-либо свои личные чувства, кроме своей жены. Она жила в их комфортабельном доме под Бергхофом в Оберзальцберге, пока он был с фюрером. Борман не казался своей жене зловещим интриганом, наоборот, был образцовым мужем и отцом, преданным ей и Гитлеру.

Герда Борман была верной женой нациста, родившей десятерых детей, один из которых умер в младенчестве. Она была согласна с мужем, что ответственность за большинство бед в мире лежит на евреях. Она также соглашалась со своим мужем в том, что их детям никогда не будет позволено заразиться «ядом» христианства.

Во время его долгих отлучек Борманы обменивались письмами, и в них она могла читать о его восхищении и преданности. Он обращался к ней разными нежными словами: «моя любимая девочка», «моя дорогая Герда», «любимая, милая, дорогая жена», «мамочка». Она считала, что была «самой любимой» из всех женщин, «славной и чудесной женщиной, бесконечно желанной».

Для Герды Борман не было причин сомневаться в верности мужа и обвинять его в «непристойном, тайном флирте с фюрером», как позднее описывал их Геринг.

В июне Гитлер приехал на несколько недель в Бергхоф. Борман, конечно же, его сопровождал. Когда они возвратились в Восточную Пруссию, Герда Борман писала своему мужу о «прекрасных днях, которые нам удалось провести вместе… Мы так любим тебя, все мы. Твоя мамочка и все твои дети».

Возможно, Борман тоже с удовольствием вспоминал те дни, ибо по возвращении в Восточную Пруссию он и Гитлер столкнулись с довольно мрачными новостями с фронта. Африканский корпус был разбит уже в мае и 275 000 солдат попали в плен к англичанам и американцам. Сейчас, в июле, американцы заняли Сицилию и готовились к высадке в Южной Италии. 5 июля начался еще один блицкриг в России. Он быстро выдохся, и Красная Армия перешла в наступление. Однако 9 августа Борман написал своей жене: «Удивительно видеть спокойствие фюрера перед лицом фантастических осложнений на Востоке, Юге, и так далее и так далее! Предстоящие месяцы будут очень трудными, теперь настало время с железной решимостью выдержать…»