И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

В заключение защитник обращает внимание на благотворительную, полезную деятельность подсудимой и просит оправдательного приговора.

После речи прис. повер. Шайкевича слово дано второму защитнику игуменьи Митрофании прис. повер. Щелкану.Он занялся разбором дела Медынцевой. Указав на злоупотребления, каким подвергалась Медынцева со стороны учрежденного над нею опекунского управления, защитник обратился к отношениям игуменьи Митрофании к семейству Медынцевой, причем доказывал, что Медынцева, над которой была учреждена опека за расточительность, была отдана наемной прислуге, жила очень плохо и не имела даже приличного платья. Игуменья Митрофания сближения с нею не искала, а Медынцева сама через квартального надзирателя Ловягина, не бескорыстно принимавшего участие в ее делах, искала знакомства и защиты игуменьи Митрофании, которая и приняла в ней участие из сострадания к ее ужасному положению. Духовное завещание Медынцевой, в котором она отказывает свое имущество не сыну, а общине, составлено без всякого воздействия игуменьи Митрофании: Медынцева была раздражена против своей семьи еще много раньше своего знакомства с игуменьей Митрофанией, и еще в то время составлено завещание, в котором все свое имение она отказывала Московскому университету. Но университет — учреждение, цель и деятельность которого недоступны пониманию Медынцевой; поэтому вполне вероятно, что, поселившись в общине и ознакомившись с ее благотворительной деятельностью, она изменила свои намерения и решила отдать свое имущество общине.

Переходя затем к обвинению игуменьи Митрофании во взятии с Медынцевой вексельных бланков, защитник указывает на то, что это обвинение построено исключительно на показаниях Толбузина и Трахтенберга; но как тот, так и другой предстали на суде в невыгодном свете, почему показаниям их доверять нельзя, а можно основательно утверждать, что векселя с Медынцевой были взяты обманом Трахтенбергом при участии Толбузина. Игуменьей Митрофанией взято с Медынцевой векселей лишь на 50 тысяч рублей с тем, чтобы достать под них денег для отсылки в Петербург Трахтенбергу, хлопотавшему по делу Медынцевой, что и было сделано. Эти векселя взяты без всякого обмана со стороны игуменьи Митрофании. В сделке с Сушкиным защитник видит вину Сушкина, а склонял Медынцеву признать подложные векселя своими опекун ее Макаров, который составил и два счета на несуществовавшие расходы для получения по ним денег из опекунского управления. Опровергая затем обвинение игуменьи Митрофании в присвоении шубы и муфты Медынцевой, защитник доказывал, что вещи эти проданы по требованию самой Медынцевой за 380 рублей, когда нужно было уплатить Толбузину за поездку его в Рязань по делу Ефимова.

В заключение защитник выразил уверенность в том, что присяжные заседатели не припишут игуменье Митрофании тех действий в отношении Медынцевой, которые были совершены другими лицами, и притом такими, которые стояли во главе учрежденного над нею опекунского управления.

При открытии заседания на следующий день, 18 октября, говорил первым защитник Макарова присяжный поверенный Харитонов,а после него — защитник Махалина присяжный поверенный Пржевальский, обратившийся к присяжным заседателям со следующей речью:

Господа присяжные заседатели! Вместе с игуменьей Владычного Серпуховского монастыря Митрофанией, в миру баронессой Розен, по настоящему делу предан суду временно-серпуховской 2 гильдии купец Алексей Платонович Махалин, защиту которого я принял на себя. Эти два лица, столь различные между собой по происхождению, общественному положению и деятельности, в настоящее время одинаково ждут вашего приговора. Несмотря на такую разницу между ними, по мнению представителей обвинения, их соединила вместе одна и та же злая цель, во имя которой они совершают ряд преступлений. Если верить словам обвинения, то по настоящему делу мы видим пред собою такую массу подлогов и обманов, что самое смелое воображение отказывается верить подобной дерзости преступления: нам считают подложные документы десятками, нам говорят о сотнях тысяч рублей, приобретенных путем обмана и подлогов. И среди такой обстановки нам указывают на робкую, лишенную всякой энергии и самостоятельности личность купца Махалина, которого называют соучастником игуменьи Митрофании в том длинном ряде преступлений, которые ей приписываются. Происходившее перед вами, гг. присяжные, судебное следствие дало достаточный материал для определения значения и деятельности каждого из лиц, участвующих в настоящем процессе. Вы помните, что имя подсудимого Махалина упоминается по двум делам: Медынцевой и Солодовникова; но вы, вероятно, не забыли также и те обстоятельства, при которых имя это упоминается: Махалин провожает Медынцеву, Махалин берет билеты на железной дороге, Махалин отвозит приглашения, Махалин по приказу пишет векселя, Махалин по приказу ставит бланки на векселях и т. п.,— одним словом, если брать мерилом для оценки человеческой деятельности не одно только безмолвное, покорное исполнение чужих приказаний, то, как видите, Махалину вместе с другим подсудимым, Красных, в настоящем процессе должен быть отведен едва ли не самый скромный уголок.