И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

«Все соучастники судятся вместе»,— говорит прокурор и этим соображением думает оправдать также совместное рассмотрение дел. Но разрешение Московской судебной палаты выделить дело по обвинению Султан Шаха служит доказательством противного, тем более, что это разрешение последовало по открытии заседания по настоящему делу. Обращаясь затем ко второй особенности настоящего процесса — к подсудимым сыщикам, являющимся по настоящему делу свидетелями, я не могу не сказать о них несколько слов. Прокурорская власть причисляет их к разряду свидетелей, более чем сомнительных, и просить вас не придавать им большого значения. Расходясь с прокурором во взгляде по этому вопросу, я прошу обратить ваше внимание на подкрепление этими лицами своих показаний. Вспомните Протопопова, чистосердечно сознавшегося, что оговор Башкировой Давыдовского в подстрекательстве к убийству Славышенского совершился при его участии, согласно инструкциям г. Симонова. Он указывает на свободу, которой его соблазняли, и на судебном следствии выяснилось, что вслед за подписанием Протопоповым протокола допроса, коим уличался Давыдовский в подстрекательстве, он, Протопопов, тотчас же освобождается из-под стражи. А Верещагин и Голумбиевский? Эти свидетели откровенно сознались, что из-за дорогой всем свободы согласились разыскивать небывалых военного и штатского и по необходимости указали на первого встречного — Барановского. Привлечение этого лица к делу признано обвинителем, и тем самым их показания подкрепляются фактами. Я верю этим людям безусловно, несмотря на их небезупречное прошлое, и вас прошу удержать их показания в вашей памяти. Само собой разумеется, что к их помощи прибегали по необходимости. Судебный следователь, не видя подмоги от лиц, обязанных помогать ему при раскрытии следов преступления и личностей обвиняемых, по необходимости прибегает к средствам побочным, коих оправдать нет возможности, но участие этих лиц при производстве следствия в качестве сыщиков и свидетелей не подлежит сомнению. Укажу вам еще на одну особенность настоящего процесса — на отношение подсудимых к властям. На судебном следствии обвиняемыми и свидетелями было заявлено, что Дарья Никифорова получала от судебного следователя Глобо-Михаленко вспомоществование. Никифорова этого факта не отрицает, объясняя, что она находилась в такой крайности, что не только судебный следователь, но даже и товарищ прокурора ей помогал. Итак, не подлежит сомнению, что Никифорова, обвиняемая в качестве пособницы по делу об убийстве Славышенского, пользовалась денежным пособием от лиц, производивших следствие и наблюдавших за производством оного. Я нисколько не сомневаюсь в добросовестности этих лиц, я убежден, что лишь чувство сострадания руководило ими при оказании помощи Никифоровой, но... вот это-то я объясняю вам примером. Не так давно вся Россия была одушевлена сбором в пользу Славян. Собирали пожертвования ветераны-генералы, собирали дамы высшего круга. Это воодушевление охватило и провинции, и вот некий исправник или становой, хорошо не запомню, собрав с крестьян 600 рублей, препроводил в Славянский Комитет. Казалось бы, что в этом нет ничего предосудительного. Становой мог искренно сочувствовать славянскому движению, но... общественное мнение посмотрело на этот факт иными глазами и пресса со своей стороны не осталась безмолвной. «При виде станового, писалось в журналах, каждый крестьянин невольно, из угождения к власти, жертвовал более, чем уделил бы при сборе лицом, ему посторонним, и таким образом добровольное приношение обращалось в вынужденное». «Каждый, гласили журналы, мог явиться сборщиком, но только не становой». Каждый, скажу я в свою очередь, мог помогать Никифоровой, но только не судебный следователь и не товарищ прокурора. Особенные отношения должны бы этому воспрепятствовать! Хорошо, если Никифорова ограничилась бы принятием вспоможения, а что, если под влиянием необходимости она пожелала бы оказать следователю услугу и тем самым снова добиться вспомоществования? Как отразилась бы эта услуга на участи многих из обвиняемых? Можем ли мы поручиться, что Никифорова не уподобилась бы Протопопову и не оговорила бы неповинных?

Приступая к обвинению, прокурор объявил вам, что будет преследовать две цели: «облегчить вашу задачу и обвинить подсудимых», иными словами, объяснил вам, что ваша задача — обвинение. С своей стороны, приступая к защите Давыдовского, я объявляю вам, что буду в моей речи преследовать лишь одну цель: разъяснение истины.