И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Поверенный торгового дома «Г. Волкова сыновья» Невядомский,обратив внимание присяжных заседателей на дело о составлении подложного векселя с бланком князя Голицына, учтенного в конторе торгового дома Волковых, и указав на признание всеми подсудимыми факта подлога, на бесспорность его, доказывал, что в подлоге этого векселя принимали участие, кроме Протопопова, Верещагина, Плеханова и Понасевича, сознавшихся в этом, также Дружинин и Мейерович, хотя они и отвергали на судебном следствии какое-либо участие свое в этом деле. Протопопов, получив от торгового дома деньги и употребив их на отделку своей квартиры и на разные, как он называл, «коммерческие» предприятия, не забыл поделиться ими со своим главным помощником Дружининым, который и купил после того себе Смоленское имение. Совокупными стараниями этих шестерых лиц был совершен подлог, причинивший Волковым значительные убытки.

Защитник Давыдовского присяжный поверенный Томашевскийначал так: Господа присяжные заседатели! Задолго до рассмотрения настоящего дела, когда предварительное следствие находилось в таком положении, что никто из принимавших участие в производстве оного не мог предсказать, до каких размеров оно разрастется, кто из обвиняемых будет привлечен к суду и по каким именно преступлениям, в нашей прессе появились статьи об открытии общества, преступная деятельность которого, выражаясь словами обвинительного акта, направлялась преимущественно против чужой собственности, но подчас не щадила и жизни частных лиц. От времени до времени знакомя нас с успехами следствия, пресса упоминает о Шпейере как о кассире общества; самое же общество именует «клубом червонных валетов». Преступное проявление человеческой воли нас не поражает. И в шестидесятых годах мы также были свидетелями громких процессов. В деле студента Данилова, Матовском, Кошкинском преступная воля проявлялась не менее, чем в деле игуменьи Митрофании и многих других, перечислять которые считаю излишним. Но дело «клуба червонных валетов» приковало наше внимание как своей организацией, так и названием, исходившим, по словам свидетеля Дмитрия Мамонова, от судебного следователя по особо важным делам.

Но сколько истина не затемнялась, она рано или поздно должна была всплыть наружу, и действительно всплывает на судебном следствии. Не проходит и недели со дня открытия заседания, как «клуб червонных валетов» оказывается фантазией, а гениальные преступники — обыкновенными людьми, рыщущими по Москве с целью отыскания средств к существованию, и при этом настолько слабыми, что из эгоистических целей не щадят своих братьев по несчастью, являясь их главными обличителями. Итак, клуб валетов исчезает, а с ним вместе и интерес самого процесса; не умаляется лишь поучительность. Она слагается из тех особенностей, на которые обращено внимание ваше прокурорскою властью, но которые на мой взгляд представляются в ином виде. Первая из особенностей — это совместное рассмотрение дел. По мнению прокурора, совместным рассмотрением ускорилось окончание их, но я держусь безусловно противоположного мнения; я полагаю, что большинство дел, рассмотренных порознь и своевременно, давно сданы были бы в архив, и вы, представители общественной совести, могли бы воспользоваться большим материалом при раскрытии истины, чем пользуетесь в данную минуту. Постараюсь высказаться. Вы выслушали свидетельские показания, но еще более приходилось вам слушать чтение документов, протоколов, справок, в числе которых — показания не явившихся свидетелей занимали не последнее место. К какому заключению привело вас чтение показаний не явившихся свидетелей? Способствовало ли оно к разъяснению истины? Нисколько. Достоинства этих показаний оценить вы не в силах. Вспомните показания свидетеля Попова. Какими вескими представляются они по протоколам предварительного следствия и как мало веры дает им даже прокурорская власть после допроса этого свидетеля. Но отчего же происходит перемена? Что случилось особенного с Поповым? Перемены в нем нет никакой; он остается тем же эксплуататором Поповым, каким является и на предварительном следствии; но разница лишь в том, что под перекрестным допросом он вынужден был сознаться в своем увлечении и поселить к себе недоверие присяжных. Прокурор, возлагавший на него свои надежды, вынужден был причислить его к разряду свидетелей сомнительных, и для защиты он уже не опасен. Но то ли было бы, если бы за дальней его отлучкой пришлось вам познакомиться с его показаниями по прочтенному протоколу предварительного следствия? Его обличения имели бы цену, и вы были бы введены в заблуждение. Напомню кстати вам и о том свидетеле, который сознался на суде, что ничего не знает и давал показания у следователя после двухдневного ареста. Разница, как видите, очевидная. Видя пред собой свидетеля, вы воочию можете проверить достоинство его показаний, а слушая чтение, вы принимаете их на веру. Итак, если бы дела рассматривались несколько лет тому назад, то свидетели умершие, безвестно отсутствующие, а равно находящиеся в дальней отлучке, явились бы лично и могли бы дать дополнительные ответы, а теперь мы вынуждены в ущерб истине ограничиваться чтением показаний, мало разъясняющих дело. Ввиду этой особенности я считаю необходимым обратиться к вам с просьбой: если при разрешении вопроса о виновности или невиновности подсудимых вы встретите обстоятельство неразъясненное, не ставьте это в вину подсудимых, они в этом неповинны. И закон, и справедливость предписывают всякое сомнение объяснять в пользу подсудимых.