И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Затем, целым рядом свидетельских показаний удостоверено, что пожар начался одновременно в нескольких местах. Обстоятельство это устраняет само собой предположение о случайном происхождении пожара и доказывает, что мельница была умышленно подожжена с разных концов, причем были выбраны самые удобные для успешного поджога пункты и поджог осуществлен в наиболее удобный для сего момент, в глухое темное время, когда на мельнице все спали, дворники ушли, а на дворе остался один ночной сторож Рудометов. Приготовительные к поджогу распоряжения были сделаны Левтеевым. Затем, вся обстановка поджога указывала, что зажечь мельницу мог кто-либо из служащих, близкий и преданный Левтееву, знакомый с устройством мельницы и имевший возможность пройти незаметно в те помещения мельницы, где начался пожар. По объяснению Рудометова, он первый из служащих заметил огонь при следующих обстоятельствах. Под утро, перед началом пожара, он ходил по всему двору и был на дворике у деревянной трубы веялки. При этом огня, дыма или гари не было. На дворе никого не было видно. Дверь в магазинное отделение от трубы веялки была заперта на замок. Пройдя по двору до Измайловского проспекта, минут через 5 он, Рудометов, пошел обратно и вдруг увидел, что горит внутри трубы веялки. Горела нижняя часть трубы на расстоянии не более сажени. От испуга он весь задрожал и потерял голос, однако немедленно побежал будить приказчиков Овсянникова, затем вернулся на место пожара, но мер к тушению пожара никаких не принял, постоял около горевшей трубы и пошел к себе собирать имущество. В это время приехали пожарные. При дальнейшей поверке этого показания оказалось, между прочим, что Рудометов не принял никаких мер к потушению огня, не кричал и не позвал на помощь дворника, спавшего во дворе, и, возвратясь от приказчиков на двор, он даже не отворил ворот, которые были разломаны пожарными. Кроме сего, из показаний Рудометова оказалось, что он давний знакомый Левтеева, его земляк и также, как Левтеев, старовер. По удостоверению Рудометова, знакомство их началось еще в г. Ржеве; затем Левтеев и Рудометов служили вместе в г. Ржеве у купца Щумятова, а жена Рудометова служила у Левтеева долгое время кухаркою. Левтеев определил Рудометова на службу к Овсянникову на хлебный караван. Наконец, тот же Левтеев доставил Рудометову место ночного сторожа и поселил его с женою на мельнице. Из объяснений Рудометова видно, что он предан Левтееву: по выражению Рудометова, «Левтеев такой человек, которому нет цены». Сопоставляя поведение Рудометова, его неправдоподобные объяснения на месте пожара при его начале и отношения к Левтееву, следует заключить, что никто другой, как Рудометов, зажег мельницу.

Далее, следствием обнаружен ряд обстоятельств, разъяснявших, что поджог мельницы приносил значительные выгоды арендатору ее, коммерции советнику Овсянникову, что объяснения Овсянникова и Левтеева о понесенных первым пожарных убытках несправедливы и, наконец, что поджог нужен был Овсянникову для устранения конкуренции Кокорева по подрядам. Привлеченные ввиду изложенного к следствию в качестве обвиняемых Овсянников, Левтеев и Рудометов в поджоге мельницы Кокорева не сознались.

По показанию Овсянникова, ответственным лицом за все распоряжения по мельнице должен быть управляющий его, Левтеев, который пользовался полным его доверием и отчет в своих распоряжениях давал не лично ему, Овсянникову, а конторе. Притом, по объяснению Овсянникова, он целый год не был ни на мельнице, ни в магазинах и не знал, что там делается. Прекращены работы были с его, Овсянникова, разрешения по случаю достаточного количества намолотой муки, но выпуск воды и прекращение топки — были личные распоряжения Левтеева. Далее, по объяснению Овсянникова, он по старости лет вовсе не рассчитывал на будущий долгосрочный подряд и не взял бы таковой на себя. Наконец, относительно причины пожара Овсянниковым первоначально было указано, что пожар мог произойти вследствие искры, зароненной рабочими в веялке или попавшей из главной дымовой трубы в подземные каналы, сообщавшиеся с зерносушильнею и трубою веялки. В последующих объяснениях Овсянников, напротив, указал, что мельница могла быть подожжена Кокоревым через приказчика Кузнецова с целью получить страховое вознаграждение, превышавшее действительную стоимость мельницы. Объяснение Овсянникова о нежелании вступать в казенные подряды и возможности поджога Кокоревым опровергнуто следствием, равным образом и прочие объяснения Овсянникова относительно происхождения пожара как ввиду несомненных доказательств того, что мельница была зажжена одновременно в нескольких местах, так и по соображению заключения экспертов, признавших воспламенение от дымовой трубы по условиям тяги невозможным, должны считаться опровергнутыми. Наконец, объяснение Овсянникова о том, что он не входил в распоряжения Левтеева по мельнице, опровергнуты Левтеевым: все распоряжения его были лишь исполнением личных приказов Овсянникова, к коему он по заведенному порядку являлся каждый день два раза: утром — для получения приказаний на текущий день, а вечером — для дачи отчета в своих действиях. Левтеев добавил, что в частности прекращение работ последовало именно по приказу Овсянникова, а вода была выпущена по совету машиниста Кильпио. Последнее объяснение опровергнуто показаниями Кильпио и швейцара Семенова. Третий обвиняемый, Рудометов, никаких объяснений в свое оправдание не представил, вполне подтвердив относительно обстоятельств пожара первоначальные свои показания.