Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

-- Откуда это, ребята?

-- С Кемь-Ухтинскаго тракта. Дорогу, браток, строили!

Ну, тогда не удивительно, что этап имeл такой плачевный вид. Работы по прокладкe шоссе через болота и скалы -- считались одними из труднeйших в лагерe. Еще удивительно, что ребята остались на ногах и сохранили силы для смeха и бодрости. Теплое чувство согрeло сердце, когда я глядeл на эти улыбающiяся мнe лица. Крeпкая скаутская закваска! По Баден-Паулю, они и на этот, тяжелый и опасный, перiод жизни смотрeли, как на момент суровой жизненной игры, жизненнаго спорта...

Неразлучная тройка нижегородцев -- это скаут-масторское ядро извeстной дружины "Арго", одной из наиболeе ярких в исторiи русскаго скаутинга эпохи подполья. Силой событiй эта дружина осталась совсeм без взрослых руководителей и сформировалась в оригинальную, чисто демократическую семью, с выборным началом и принципом -- всe равны, и есть только первые среди равных.

По всeм отзывам, которые доходили до меня, и собственным наблюденiям, этот скаутскiй коллектив прекрасно справлялся с работой и в самыя тяжелыя времена проявил удивительную спайку и мужество. 299

Трое старших, которые теперь оборванными бродягами стояли передо мной, были арестованы в первые дни "выкорчевыванiя скаутинга" и попали в лагерь раньше нас, "столичных преступников".

Старшiй по чину из них был мой тезка, Борис, живой худощавый паренек, экономист по образованiю, прирожденный организатор и руководитель. Его ртутная энергiя и жизнерадостность заражали всeх, и хотя его ворчливо-добродушно поругивали и "непосeдой", и "юлой", и "нашим несчастьем", и "горчичником", -- всe любили его искренно и горячо.

Второй -- Юрiй, студент, был юношей-мечтателем со спокойным мягким характером, уступчивым в житейских мелочах, но твердым, как кремень, в вопросах чести и идеи.

Третiй -- Сема, техник-строитель, был старшим по возрасту среди нас. Это был молчаливый и медлительный еврей с характерным задумчиво-печальным взглядом. Сейчас, привeтствуя меня, он улыбался, и эта трогательная полудeтская открытая улыбка как-то удивительно преобразила его сумрачное лицо.

Мы уже достаточно освоились с лагерной жизнью, и через часа два, в результатe нашего коллективнаго опыта, уже помeщались в одном баракe и устраивались на верхних нарах, среди десятков других, таких же вшивых и грязных людей, как и мы.

Но мы были вмeстe, и эта радость скрашивала всю неприглядность окружающей обстановки. Были вытащены наши немудреные продовольственные запасы -- черный хлeб и треска, достали воды и приступили к "пиру".

-- Как ты здeсь устроился? -- начал Борис, беря сухую треску за хвост и стукая ею по столбу "для мягкости".

-- Да что-ж?... Уныло... Каждый день часов по 12, по 14 втыкать приходится... Попались мы в передeлку, ребята.

-- Ну, брат, это ничего!.. Вот на Кемь-Ухтe, -- вот там -- это да!.. Нам и раньше разсказывали, да мы вeрить не хотeли. А потом сами влипли...

-- Да ты разскажи толком! -- попросил я, наливая теплой воды в старую консервную банку. 300

-- Прежде всего, жизнь там прямо-таки доисторическая -- шалаши или навeсы из вeток. Внизу болото, сверху комары. Eда, сам знаешь, какая -- и без работы едва ноги волочишь. А тут такiе "уроки" -- прямо гроб: только здоровому сытому парню впору... Мы-то на первое время норму выполняли, часов этак в 10 -- в 12, хоть и трудно было. А потом и мы сдали, хотя сравнительно с другими и сытые были: и кое-какiя деньжата были, и остатки посылок из дому. А потом, крутишь, крутишь лопатой часов 14 или 16 -- и никак -- сил нeт...

-- А работа там какая?

-- Да работа, по существу, простая: копать длинные рвы по обeим сторонам будущей дороги. Но копать, знаешь как? По колeна в водe.

-- То-то, я и вижу, что сапоги-то у вас разлeзлись, -- сочувственно посмотрeл я на торчащiе из сапог босые пальцы ног.

-- Ну, брат, мы и сами-то разлeзлись бы. Да, к счастью, нас скоро по канцелярскому дeлу забрали работать. Сему -- десятником, а он нас счетчиками устроил. Грамотных-то почти нeт. Больше все крестьяне. А если-б не это -- мы оттуда живыми то, вeроятно, и не ушли.

-- Неужели норма так трудна?

-- Нeт, если бы кормежка, да платье, да сапоги -- то еще как-нибудь можно было бы работать. Но из тюрем всe истощенные прибыли, многiе в лаптях, да в рваньe. Паек -- только, только что-б не умереть. Кругом вода, болото... От комаров всe опухли... А пока нормы не выполнишь -- торчи на работe, хоть умри. Да еще хлeба не дадут... Ну, вот, и торчит парень часов 16. А на слeдующiй день -- пожалуйте -- опять такая же норма... Откуда же сил взять?.. Ну, и валятся, как мухи... Вeдь всe без сил, истощенные, больные... Цынготных -- уйма...