Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

-- Ну, пожалуйста, товарищ Начальник! -- упрашивал 296 он. -- Развe командиры Красной Армiи отказывают в просьбe женщинам?

Боже мой! Голос Оли!..

-- Ну ладно, давайте, -- сдался конвоир. -- Только я сам передам.

В это время мы подошли к станцiонному фонарю, и при его свeтe я узнал Володю в костюмe командира флота -- такого же стройного и с той же бравой выправкой. Рядом с ним стояла Оля.

Начальник караула передал мнe деньги и, торопясь замять свой поступок, приказал немедленно лeзть в вагон. Я махнул рукой, Володя отвeтил тeм же, и послeдним моим впечатлeнiем были широко открытые голубые глаза Оли, из которых медленно текли слезы...

Преддверiе ада

Маленькiй скалистый островок, болотистый и угрюмый, невдалекe от города Кемь, на Бeлом морe. Два десятка деревянных бараков, оплетенных колючей проволокой. Это -- "Кемперпункт", самое проклятое мeсто на всем земном шарe -- Кемскiй Пересыльный Пункт, откуда заключенных развозят по всему "СЛОН'у" -- Соловецкому Лагерю Принудительных Работ Особаго Назначенiя. А лагерь этот раскинулся от Петрозаводска до Мурманска. На самый остров Соловки попадают только особо опасные и важные преступники...28

И здeсь, на Поповом островe, в Кемперпунктe наш этап начал отбывать свою каторжную работу.

28 В эмиграцiи есть не болeе 5 человeк, бывших на самом островe. Из них русскiй офицер Седергольм пробыл на Соловках только нeсколько мeсяцев, потом был спасен финским правительством и умер в Финляндiи, помeшавшись послe всего им испытаннаго. Он написал книгу "В разбойном Станe". Я прибыл в лагерь через мeсяц послe его отъeзда.

Другой соловчанин -- генерал Зайцев был в мое время в Соловках, и я помню его. Он потом, послe конца срока бeжал в Манчжурiю, написал там книгу о Соловках, правдивость которой я подтверждаю, но его нервная система была уже настолько потрясена, что он скоро застрeлился.

Представьте себe работу изо дня в день, из ночи в ночь, без праздников и отдыха, на низком скалистом 297 берегу моря. Из этого моря нужно вытаскивать и складывать в штабеля мокрыя бревна, так называемые, баланы. Эти баланы, добытые в лeсу силами заключенных, потом идут на экспорт. И не раз гдe-нибудь под корой бревна иностранцы находили слова мольбы о помощи, написанныя кровью рабов совeтской страны. Против покупки таких бревен, цeной которых реально является человeческая жизнь, уже не раз протестовали люди, в погонe за наживой не потерявшiя чувства жалости к человeку...

Может быть, "торговать можно и с каннибалами"... Может быть, и можно... Но можно ли покупать у них человeческiе черепа для подсвeчников -- я не знаю.

И можно ли покупать бревна, пропитанныя потом, кровью и слезами рабов ОГПУ -- я тоже не знаю. Велика гибкость современной человeческой морали! И все-таки, как радостно, когда не умолкают голоса, протестующiе во имя гуманности против поддержки т а к о й т о р г о в л и не с каннибалами, а с палачами...

Я не только видeл, но и на себe испытал всю безчеловeчность эксплоатацiи человeческаго труда тeх миллiонов заключенных, которых совeтская власть бросила в лагеря, как "классовых врагов".

Изо дня в день не по 8, а по 14, по 16 часов в сутки, голодными и замерзающими, работали мы поздней осенью в ледяной водe Бeлаго моря. В ботинках и легких брюках по колeно в водe я часами вытаскивал багром из воды мокрыя бревна и, уходя в нетопленный барак, на себe самом сушил мокрую обувь и одежду...

И за эту работу мы получали фунт хлeба, тарелку каши (стакан, полтора) утром и миску рыбнаго супа днем...

Мнe страшно вспомнить этот перiод... Однажды, когда пришлось ликвидировать какой-то прорыв в снабженiи бревнами, я проработал под угрозой штыков без отдыха и сна т р и д ц а т ь в о с е м ь ч а с о в подряд..

Я выжил, благодаря своему крeпкому организму, закаленному спортом, но потерял почти все свое зрeнiе... А сколько болeе слабых людей и погибло, и гибнет теперь во всeх уголках Россiи, изнемогая в нечеловeческих условiях совeтских каторжных работ?.. 298

То, чего лучше никогда не видeть человeческому глазу

Однажды, послe утомительнаго дня работы, нашу группу вели под конвоем обратно в барак. У ворот лагернаго пункта задержка -- там принимают очередной этап: сотни двe оборванных грязных людей. По их виду замeтно, что они прибыли не из тюрьмы: оттуда люди прибывают как-то немного чище и не такими измученными.

Глядя на прибывших, которых поодиночкe впускали в ограду, я внезапно услышал радостный окрик:

-- Дядя Боб -- неужели ты?

Из толпы весело кивали мнe трое нижегородских скаутов, с которыми мнe довелось раза два-три встрeчаться на волe. Несмотря на улыбающiяся лица, вид у них -- страшно истомленный. Обросшiя, похудeвшiя лица, оборванная одежда, дырявые сапоги...