Иосиф Магидович: Очерки по истории географических открытий Т. 3. Географические открытия и исследования нового времени (середина XVII-XVIII в.)

Потратив на тяжелый для оленей перевал через горы около 12 ч, датчане прибыли в сибирскую деревушку и были приветливо приняты русскими промышленниками (так называли в ту пору, да и значительно позже, охотников, промышлявших пушного зверя). После угощения и отдыха, закупив меха, за исключением соболей, Ламартиньер и его спутники продолжили путь к «Папину».

Ненцев, через страну которых Ламартиньер проезжал, он описывает так: «Самоеды еще коренастее, чем лапландцы… лицо плоское, курносое… цвет его землистый, и на лице нет никакой растительности…» К сожалению, невозможно определить хотя бы приблизительно путь датчан от стоянки их кораблей к «Папину», где они скупили много мехов.

На пути туда или обратно Ламартиньер слышал о «горах Патенотр», якобы простирающихся от материка до о. Вайгач. Есть мнение, что «Патенотр» — это, возможно, очень искаженное ненецкое название Полярного Урала: отдаленное сходство имеет название его вершины Пайер. К проливу, отделяющему Вайгач от материка, подходит северо-западный отрог Полярного Урала, кряж Пай-Хой. Вероятнее всего, что известие Ламартиньера отражает смутное сведение именно о Пай-Хое.

От «Борандая» экспедиция перешла к Новой Земле, неудачно пыталась проникнуть в Карское море и вынуждена была пристать к о. Вайгач, где люди подверглись нападению белых медведей. Ламартиньер высаживался на островок у западного берега Вайгача. В конце августа корабли двинулись на запад, к Гренландии, но за Шпицбергеном шторм отнес их к Исландии, где люди благополучно отсиделись и осмотрели гейзеры и вулкан Геклу. В октябре флотилия вернулась в Данию.

Книга Ламартиньера, которого многие считали лжецом, дошла до нас в ряде французских изданий начиная с 1671 г., в английских и в немецких переводах: «…Издания разнятся между собой… в некоторых сделаны столь большие и существенные вставки, что они совершенно изменяют характер книги… Удалось все же показать, что… нелепые сообщения, [как правило]… принадлежат не автору, а издателям, исказившим первоначальный текст…» (М.П. Алексеев).

В 1661 г. рудознатец [3] Рудознатцы (в России) — специалисты, занимающиеся поисками полезных ископаемых.Василий Шпилькин был послан с группой людей через Мезень на Канин для поисков руд и «лазоревых каменьев». В июне он прошел вдоль восточного (Конушинского) берега Мезенской губы до Канина. В течение трех лет он исходил все — более 600 км — побережье полуострова, обследуя многочисленные речки и протоки.

В. Шпилькин побывал и во «внутренних районах» длинного и узкого п-ова Канин: на невысоком (до 242 м) кряже Канин Камень (длина 100 км) и на двух его скалистых мысах — Канин Нос и Микулкин, издавна служивших хорошими ориентирами для мореходов. В. Шпилькину удалось обнаружить серебряную руду, «лазоревые каменья» и хрусталь лишь в восьми местах — на мысе Микулкином и по течению семи речек на всех трех берегах полуострова. Вернувшись в Москву в 1664 г., В. Шпилькин составил первое, очень краткое описание Канина.

Молодой француз Жан Франсуа Реньяр, будущий драматург, посетил Лапландию летом 1681 г. От городка Торнио, на северном берегу Ботнического залива, он в начале августа двинулся вверх по р. Торниойоки в финском челне. Из-за стремительного течения и ветра движение по реке было очень трудно. Ж. Реньяр шел. берегом, сильно страдая от мошкары. Он удивлялся обилию птиц, но обращал мало внимания на характер местности: его дневник беден географическими записями. Время от времени Ж. Реньяр заносил туда заметки о лопарях. Он продвигался на север, не удаляясь от р. Турнеэльва, а от устья Муониойоки — на северо-запад, в глубь шведской Лапландии. Пройдя от залива около 400 км, Реньяр достиг длинного озера Турнетреск — истока Турнеэльва. Здесь течение преграждают «…ужасные пороги [водопад Тарракоски], воды мчатся со страшной скоростью и шумом». Озеро окружено высокими безлесными горами (до 1765 м). Реньяр поднялся на прибрежную гору, «по высоте превосходящую все остальные». С вершины он якобы увидел «все пространство Лапландии и море до северного мыса…» и записал в дневнике: «…я не поверю никогда, что мы можем забраться еще дальше [на север]». По этому поводу итальянский исследователь Лапландии конца XVIII в. Джузеппе Ачерби заметил: «Реньяр был совершенно очарован своим успехом… хотя мог продолжить путешествие на 300 км далее к северу».