Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

— Но Россия более не субъект. «Россия страдала», «Россия пыталась» — все это лишено смысла. 1991–1993 годы — достаточное основание запретить обороты речи, предполагающие, будто Россия еще что-то решает. Мы не решали ничего, хоть могли. Оказалось, что Россия была Россией в еще более несовместимых смыслах, чем Франция. Мы не дали ей стать суверенным субъектом — и нет смысла впредь говорить о «России».

— Ну почему? В пределах Российской империи Россия — субъект. Я имею в виду нетождественные, но взаимно пересекающиеся аспекты вступления в новое состояние — да, оно не состоялось. Но люди, которые в рамках нашего пространства все это делали, — люди не фикция!

Каждая из цивилизаций в той или иной степени катастрофична и гибельна. Свойство человеческого существования — протекать в виде смены типов гибельного развития. Всю историю цивилизаций нетрудно представить эволюцией гибельности. У этого не меньше оснований, чем представлять ее эволюцией прогресса или степеней свободы.

— Мы и находимся в ситуации реального выбора гибельности. Но может быть, сперва восстановим утраченное, а потом станем решать дальнейшие проблемы?

Давай рассуждать, как Жаботинский [52] Владимир Евгеньевич Жаботинский (1880–1940) — лидер правого сионизма, поэт, писатель, переводчик. : евреи вечно спорят об идеях, и как только восстановим Израиль, говорил Жаботинский, мы немедленно начнем дебаты по всем позициям. Но до восстановления ничто из этого нас не интересует . Капиталистическое или коммунистическое государство строить, когда нет никакого, — все это нас не касается. Нужна своя страна, и только внутри нее дискуссии получат смысл. Не пора ли и русским так рассуждать о России?

— Я понимаю тебя. Но для Жаботинского выбор еврея был в том, чтобы создать государство или быть обреченными на вечную угрозу истребления.

— Русские в нынешней России так же в диаспоре и так же перед вечной угрозой. РФ не государство русских, это ясно. Когда Ксения Мяло [53] Ксения Григорьевна Мяло (род. 1936). Использовала для обозначения самосознания русских понятие «метеки» (древнегреч.) — чужеземцы, которые были свободными (в отличие от рабов), но политически бесправными и не могли владеть недвижимостью. См. об этом: Мяло К . Демократия в свете русского вопроса // Пределы власти (приложение к журналу «Век ХХ и мир», № 2–3. говорит «мы метеки», она права, хоть я с ней спорю, — мы вправду метеки. В конце концов и я готов стать метеком. Но только пусть помнят, что метеки опасны.

— Между прочим, этим ты не сделал никому одолжения. Твоя позиция заслуживает обсуждения. Если Мяло говорит, что мы только метеки, а ты говоришь: я готов жить в качестве метека, то эта позиция заслуживает быть выслушанной.

— Да, но затем и у меня спросят — где твой полис, метек? Я не готов ждать мессию, который восстановит мое государство. Я хочу самоопределиться по отношению к России.

— Я понимаю. Тут опять возникает спор, состоящий в том, в каком смысле можно говорить о советских людях как о русских?

— О, это весьма упростит вопрос.

— Я бы сказал, несколько дисциплинирует. Я не ответ тебе зашифровал в виде вопроса — я действительно ставлю такой вопрос. Русские стали русскими в силу того, как собралось пространство России в мировом процессе. Они являются русскими либо в качестве подданных державы, либо в качестве субъектов русских цивилизаций — выбирай.

— Но вторые не состоялись и остались в потенции. Реально русские определились внутри миродержавия. Пушкина не было в рамках вариантных русских цивилизаций, он жил и умер в Российской империи и немыслим вне ее. Не бывало новгородского или кубанского Пушкина.

— Это правильно, но на Пушкине не все кончено. Я говорю о русских же цивилизациях. Об урало-сибирской, северной…

— Был в Новгороде, бродил по нему и не мог понять тайну и прелесть новгородских церквей. Девушка из музея меня приютила, а рядом церковь в Кожевниках. Утро, солнце стояло, и до чего же церковь была красива. Я говорю хозяйке — удивительно, но как это сделано? Она и говорит — у нас это зовут «рукодельщина»!

Зодчие были вольные люди, свободные. Основной каркас ставили простой лепки. Углы, ребра здания — все нарочито грубо. Поднимается к небу барабан — и лишь тогда резьбой на него накладывают ажур; это изящество, где каждая деталька светится, будто над ней годами трудились.