Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Каков результат? Отказ от поиска альтернативы советскому мстит за себя опустошением деятельной стороны власти. Излишек функций и прерогатив центра стал искать себе более простого, то есть по природе — крайнего поприща. Вот момент, разъясняющий сентябрьско-декабрьские события 1993 года. В результате в России стремительно импровизируются варианты авторитарного режима, лишенные реального государственного поприща. Беда не в росте авторитарности, беда в авторитарности при отсутствии альтернативной программы и государственных задач .

— Авторитаризм без программы и карты движения по маршруту назван ими «процессом реформ» .

— С одной стороны. А с другой стороны, это неточно. Проблема, нараставшая в течение всего 1993 года, состояла не только в неясности, как продолжать. Налицо был нарастающий кризис доверия, болезненный для Ельцина как для импровизированного лидера. Грозящий дефектами в рейтинге — единственном показателе, которому сознание президента доверяло .

Проблема для него выглядела так: можно вернуться назад? Нельзя. Тогда чем откорректировать состоявшуюся революцию сверху ? Попытку команды Гайдара одним ударом вышибить людей из советских ниш, принудив к смене своего поведения?

Тут еще одна параллель с фазой коллективизации, когда Сталин потерял было контроль над процессом. Выражаясь языком «горячих точек», ситуацию начинают определять полевые командиры, которые манипулируют политическими лидерами. В Белом доме мы видели, как Хасбулатов с Руцким стали заложниками тех, кто там находился. Но ведь другие полевые командиры с этой стороны сидели в Кремле.

— Гайдар действует по плану Сталина? Недурно для заголовка, но слабо вяжется с твоим взглядом на историю как неплановый процесс.

— С этой точки зрения либерализация 1992 года была той же революцией сверху. Гайдаровская попытка разом изгнать людей из советских ниш, принудив их к одноактной смене экономического поведения. Всех и сразу! Но так как это невозможно, процесс откатился в сторону, где ранее начавшаяся приватизация власти подмяла под себя приватизацию собственности. В спазматические краткие сроки бюрократическо-криминальная собственность преобразуется в единую власть. Где выход из этого? Что нам предложить альтернативой?

— Что если саму приватизацию собственности обусловить сохранением централизованной власти? Чтобы нанести удар приватизации власти изнутри, силами самой власти. Этакая «контрреволюция революции сверху».

— «Революцию сверху» можно остановить, лишь дав ей альтернативу, а альтернативу нельзя предложить в домашних рамках РФ.

— Центральный вопрос уже не отношения Президента с Верховным Советом. Люди на первый план выдвигают даже не обнищание, на первый план они ставят преступление . Шоковая терапия Гайдара чудовищно сработала на рост преступности. Не затронув монопольных структур, она дала зеленый свет шарлатанам, нуворишам и просто уголовникам. Люди это ясно чувствуют. Но чтобы бороться с преступлениями, нужно не внедрять западные институты, а что-то энергичное, сильное, властное. С убийцей надо действовать быстро.

— Ну, быстроты нам не занимать. Заметь, что после всех клятв Солженицына ГУЛАГ на месте и даже расцвел на «процессе реформ» по Гайдару. Эшелоны, полные зэков, идут на Восток. Абрамкин говорит, с пятидесятых годов по девяностые пятьдесят миллионов прошли через тюрьмы и лагеря. Примерно каждый четвертый мужчина активного возраста через это у нас прошел, а лагерная масса только выросла при демократии.

— Я спрашиваю, сколько еще будет оставаться в России такая гадость, как лагерь? В нормальных обществах «лагеря» вообще нет — есть тюрьма. В лагерь легко засадить сколько угодно людей, а тюрьма ограничивает. Скажут, тюрем у нас не строили с царских времен и они маловместительны? Но интеллигентам пора осознать, что тот способ борьбы с преступностью, который есть, а они его терпят, — тиражирует преступность, которая их подомнет.

Наше общество не делает различия между проступком и преступлением , оно их смешивает, ссылая людей в безразмерные лагеря! Оно творит рецидивистов. Нужна принципиальная перемена — вывести проступок за пределы преступления. Декриминализовать поведение человека. Ввести разнообразие форм внетюремного наказания. Без этого подавляющее большинство граждан России хотят смертной казни — и не видят, что зовут к себе в жизнь убийцу.