Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

— Что-то нам явно грозит, но является ли это что-то фашизмом? Я не люблю злоупотреблений словом «фашизм». Если это фашизм вне известного облика, то проклятья «антифашистов» теряют всякий смысл.

— Тем не менее смысл задаваться вопросом есть. При нашем пространстве, нашей истории и при нынешних обстоятельствах мы не осилим структур, которые считаются правовыми, либеральными, демократическими. Монетаризм себя дискредитировал. Понимая, что на помочах у других идти не можем, мы хотим тем не менее стать развитыми и свой потенциал развития употребить.

Итак, Россия идет на операцию интенсивного догоняющего развития. С использованием ресурсов, сосредоточенных в ВПК и ТЭК. Намерены психологически включить в это дело — через державность — попавшие в отчаянное положение широкие слои населения. Итак, давай обсудим — не является ли уже заданность этой цели и этого совмещения фашизоидной по потенции ? Спокойно это обсудим.

— Так в этом же главный интерес!

— А если сразу начинают кричать про «баркашовские погромы» и всяких опереточных подонков, какие тут теории на первый взгляд? Почему бы не обсудить самого Ельцина с точки зрения фашизоидности? Вот почему я требую дисциплины при постановке вопроса о фашизме в России.

Иллюзия 1945 года, будто с фашизмом покончено, опиралась на представление, что он явление экстраординарное. А сейчас это надо рассматривать в планетарном масштабе, с учетом эволюции послевоенных диктатур. Свыкнемся с тем, что человеческий мир в экстремальных ситуациях дает устойчиво фашизоидные варианты. От этого и идет, пока этот Мир таков, каков он сейчас.

Догоняющее развитие как таковое дает кентаврообразные гибриды псевдогосударств-псевдообществ . Так как современная модернизация располагает и к обществу, и к государству, возникает тип псевдогосударства, которое само не знает, чем заведовать; захочет — большим, захочет — меньшим. Псевдогосударство регулирует внутреннюю жизнь общества, прибегая для этого прямо и непосредственно к ресурсам власти. Фашизм как тип модернизации в уплотненный срок.

— После нацизма трудно рассуждать о фашизме лишь как об одной из версий будущей модернизации.

— Как ни называй, но говорить об «исключительности фашизма» в отношении к не менее исключительному коммунизму или исключительным западным демократиям ХХ века нет смысла. Исключительность надо вынести за скобки и рассмотреть как механизм, обслуживаемый с разных сторон. По-разному представленный в разных мировых системах, и все же общий.

Интересно проанализировать, как мировые процессы в стадии структурного перелома, идентифицируясь на национальном уровне, в силу обстоятельств дают новые шансы фашизму. Для этого надо разделить и рассмотреть врозь фашизм-движение и фашизм-власть .

Антифашистские и антикоммунистические филиппики — часть этой общности и лишены смысла вне ее. Ты читал речь Бжезинского, где он легко и непринужденно переходит от Холокоста к Сербии и советует — «будьте как Черчилль»?

Идея Бжезинского ясна — это концепция упреждающего возмездия, когда все предупреждены о том, что с ними будет, если… Для этого нужно создать прецедент, когда все, кому придет в голову выяснять межэтнические отношения оружием, знали, что последует упреждающее возмездие. Но вернемся к более серьезному вопросу.

Все рассуждения общего свойства, морали и неморали — я отклоняю. Внутри человеческого существования давно сидит нечто прологовое, себя реализуя. Когда люди заходят в тупик, где зреют возможности, еще не понятные их языку, а старые элиты дряхлеют, глупеют… Кризис элитарных структур развивается быстрей, чем те успевают оправиться под натиском популистских сил. И выскакивает гибридик ! В рамках популистской эгалитарности формируется новая элита душегубов и распорядителей.

Вообще говоря, человеческий ум весьма расположен злодействовать. Благоприятен приходу фашизма к власти и упрямый монетаризм экономической политики. В условиях такой прострации, такого социального отчаяния, резкого выбрасывания массы людей из их ниш — идет напор идей единого вида реформ, то есть централизаторских идей. Даже Маркс с Лениным в этом смысле были несколько гибче Чубайса с Гайдаром.

— Но откуда в нашем банальном поле появиться нацизму? Фашизм Баркашова банален. То, что сделало возможным Гитлера, пришло из более глубинных пластов. А у тебя начинается с факторов на социальном и политическом языке, вдруг переходя в плоскость становления человека. Как бог из машины.