Олег Шишкин - Битва за Гималаи. НКВД - магия и шпионаж

Его раздражал Бокий, этот сухопарый интеллигентик, недоучившийся студент, мелкий буржуа. Раздражал он не только Трилиссера, но и всемогущего Генриха Ягоду. Их обоих беспокоило то, что он со своим Спецотделом тоже проводит спецоперации и занимается еще черт знает чем, о чем никому не сообщает. А сам, между прочим, в курсе всего творящегося в ОГПУ. Мало того, он еще время от времени строчит доклады Дзержинскому о положении на Лубянке, о политическом трепе сотрудников и о сторонниках Троцкого и Зиновьева в аппарате спецслужб. И все ему сходит с рук. Потому что Глеб подчинен ЦК и на все плюет. А на партсобраниях он сидит тише воды ниже травы, слова из него не вытянешь. Но сам все слушает и подмечает. И ведь главное— везде сует своих старых дружков из Горного института. Половина питерского ГПУ оттуда. А теперь и в Москве устанавливает свои порядки.

И Трилиссер и Ягода распространяли о Глебе Бокии всевозможные нелепые слухи: они говорили, он настолько озверел, что пьет человеческую кровь и ест собачье мясо.

Трилиссер попросил Чичерина отозвать свое заключение. И сразу же после телефонного звонка посетил Ягоду и рассказал о случившемся. Глава контрразведки был разъярен тем фактом, что Бокий действовал напрямую, через визовый отдел Афганистана и втихаря от Генриха Генриховича. «Значит, он и раньше так делал?»— завелся Ягода. И хотя Глеб пользовался поддержкой Дзержинского и некоторых членов ЦК, Трилиссер и Ягода договорились о совместных действиях по блокаде экспедиции.

В тот же день они навестили Чичерина, благо здания Наркомата и ОГПУ находились в двух шагах и не потребовалось гонять автомобиль. Ягода и Трилиссер заставили его полностью пересмотреть свои взгляды на экспедицию. Экспедиция была отменена в самый последний момент в результате протеста главы НКИД [79] Протокол допроса Барченко А. В. от 10 июня 1937 г. . Первого августа Чичерин дал о ней отрицательный отзыв в Политбюро. «Некто Барченко, — писал нарком, — уже 19 лет изучает вопрос о нахождении остатков доисторической культуры. Его теория заключается в том, что в доисторические времена человечество развило необыкновенно богатую культуру, далеко превосходившую в своих научных достижениях переживаемый нами исторический период. Далее он считает, «что» в среднеазиатских центрах умственной культуры, в Лхасе, в тайных братствах, существующих в Афганистане и тому под., сохранились остатки научных познаний этой богатой доисторической культуры. С этой теорией Барченко обратился к тов. Бокию, который ею необыкновенно заинтересовался и решил использовать аппарат своего Спец. Отдела для нахождения остатков доисторической культуры. Доклад об этом был сделан в Коллегии Президиума ОГПУ, которое точно так же чрезвычайно заинтересовалось задачей нахождения остатков доисторической культуры и решило даже употребить для этого некоторые финансовые средства, которые, по-видимому, у него имеются. Ко мне пришли для товарища из ОГПУ и сам Барченко, для того, чтобы заручиться моим содействием для поездки в Афганистан с целью связаться с тайными братствами.

Я ответил, что о поездке в Афганистан и речи быть не может, ибо не только афганские власти не допустят наших чекистов ни к каким секретным братствам, но и сам факт их появления может привести к большим осложнениям и даже к кампании в английской прессе, которая не преминет эту экспедицию представить в совершенно ином свете. Мы наживем себе неприятности без всякой пользы, ибо, конечно, ни к каким секретным братствам наши чекисты не будут допущены» [80] АПРФ (Архив Президента РФ). Ф. 3. Оп. 65. Д. 739. Л. 57. .

Но Бокий и Барченко не отказались от путешествия в мистическую Шамбалу. Начальник Спецотдела решил дождаться удобного момента, когда можно будет осуществить задуманное и утереть нос Трилиссеру и Ягоде.

Но, несмотря на все козни, один человек из членов экспедиции все же отправился в район Шамбалы. Перед началом операции Бокий проинструктировал его и сообщил, что задание является исключительно серьезным и никто, какое бы место в советской иерархии он ни занимал, не должен знать о «путешествии».

Уходивший в Шамбалу слушал начальника Спецотдела внимательно. Ему предстоял трудный путь. Но он не нуждался ни в визах, ни в документах, ни в бюрократических формальностях. Ему достаточно было приказа, чтобы пройти сквозь вражеские границы и кордоны. Это был Блюмкин.

Спустя полтора месяца на границе Британской Индии он объявился под видом тибетского монаха [81] О путешествии Блюмкина в обличье ламы в 1925–1926 гг. упоминает начальник Разведывательного управления РККА в одном деликатном документе (РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 126. Л. 48). в расположении экспедиции Рериха. Да, он уже догонял Лоуренса Аравийского [82] В 1990–1991 годах в верхах КГБ серьезно обсуждался вопрос о присвоении Блюмкину звания «Героя Советского Союза». .