Иосиф Бренер - Страна Биробиджан

Соломон Глускин, мой будущий учитель физики и классный руководитель, в небольшом материале также выразил свои чувства к великому гуманисту. Он был восхищён чудесными страницами описания любви в рассказе «Песнь песней». Кстати, много позже, уже выйдя на пенсию, Глускин сам начал писать лирические стихи о любви, возможно, навеянные ещё той, библейской «Песнью», к которой уже не одно тысячелетие обращаются взоры писателей и поэтов народов мира и которую не обошёл своим вниманием Шолом-Алейхем. В этом же номере публикуется большая зарисовка Н. Фридмана и Д. Шавера «Улица Шолом-Алейхема», посвящённая воспоминаниям первых переселенцев, строивших Биробиджан и живших на этой улице. Много тёплых слов было приведено из воспоминаний современников писателя.

Одной из достопримечательностей нашего города, где каждый день звучало известное всем имя, был ресторан «Биробиджан». Здесь в пятидесятые-восьмидесятые годы можно было отведать еврейскую кухню, а вечером из раскрытых окон гремели еврейские шлягеры: «Семь сорок» и, конечно, «Эвейну Шалом-Алейхем», что было слышно и на улице с одноимённым названием. Эти знаменитые мелодии часто использовали в репертуаре музыкальные и танцевальные городские коллективы.

Таким образом, первый этап можно назвать ключевым в истории города, в основе которого решение местных органов власти о переименовании улицы Партизанской в улицу Шолом-Алейхема и придании ей статуса главной. Это дало Биробиджану особый, ни с чем несравнимый колорит еврейского города.

Дальнейшие события можно охарактеризовать как попытку власти возродить национальную культуру, которая после окончания войны была подавлена мощным идеологическим прессом КПСС. Дозированная национальная культура под жёстким оком партийной цензуры — характерная черта того застойного периода.

В марте 1977 года Совет Министров РСФСР принимает постановление «Об организации Камерного музыкального театра в Биробиджане». С этого решения республиканского правительства можно начать отсчёт второго этапа, который показал новые грани взаимосвязи Шолом-Алейхема и Биробиджана. В ноябре того же года КЕМТ открыл свой первый театральный сезон, поставив оперу-мистерию «Черная уздечка белой кобылице», которая ворвалась, как тройка с бубенцами, и разбудила наш тихий и приветливый город, словно от долгой зимней спячки. Не было горожанина, который не знал об открытии гастролей этого театра, и не все желающие сумели попасть на это грандиозное музыкальное шоу.

Через десять лет Михаил Глуз, музыкальный руководитель театра, напишет в небольшой статье «Уроки Шолом-Алейхема»: «С самого начала существования нашего театра мы чётко обозначили нашу позицию: мы с Гольфаденом, Шолом-Алейхемом и плеядой других замечательных еврейских писателей и драматургов, с Михоэлсом и Зускиным». Надо отдать должное М. Глузу, многие постановки КЕМТа были основаны на произведениях Шолом-Алейхема. Но в период экономического кризиса, начавшегося после развала СССР в 1995 году, единственный в стране профессиональный еврейский театр был ликвидирован «в связи с отсутствием средств в бюджете области». Мотивировка почти та же, что и при закрытии Биробиджанского ГОСЕТа много лет назад. Нравы у власти, к сожалению, не меняются, только время властью нельзя остановить.

Писатели и поэты, жившие в Биробиджане, не могли обойти стороной главную улицу, имя которой притягивало и звало к творческой деятельности. Поэт Исаак Бронфман, родившийся на Украине, в Винницкой области, с 1931 года жил и работал в Биробиджане. Одно из своих стихотворений он назвал «Улица Шолом-Алейхема». Ему казалось, что за кварталами домов, площадей, где цветет сирень, за журчанием Биры, шумом машин стоит, как бы наблюдая за происходящим, сам писатель:

Биробиджанская поэтесса Люба Вассерман в составе «преступной группы» писателей и поэтов, в числе которых были писатели Б. Миллер, С. Боржес, Б. Слуцкий, поэты И. Эмиот, Г. Рабинков, артист Ф. Аронес и другие, проходила по делу № 68. Основным из предъявленных им обвинений был буржуазный национализм. Л. Вассерман воспевала в своих стихах любовь к людям, строящим город, к природе, их окружающей, к реке Бире, к небу над Хинганом, к звёздам над Биробиджаном. И всё это потому, что она считала: