Александр Чудинов - Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза

П. Очер, очевидец [723].

Продолжительное общение с революционными энтузиастами из числа постоянных посетителей Национального собрания привело Ромма к идее создания собственного политического клуба. 10 января 1790 г. он и еще несколько завсегдатаев трибуны Фейянов основали «Общество друзей закона». Помимо самого Ромма, его племянника Ж.-Б. Тайана и «гражданина Очера» в число членов клуба вошли видный журналист Бернар Маре, ученый-естествоиспытатель Луи-Огюстен-Гийом Боск и еще около двух десятков их единомышленников. Наиболее же колоритной фигурой среди них, несомненно, следует признать Теруань де Мерикур. Уроженка Люксембурга, красавица двадцати шести лет, она прославилась своим активным участием в событиях 5–6 октября 1789 г. В дальнейшем ее постоянно можно было встретить в кругу радикальных революционеров, в частности на трибуне Фейянов. Там-то она и познакомилась с Роммом и его учеником, предложив им создать политический клуб. Первые заседания «Друзей закона» проходили у нее дома. Ромм стал председателем Общества, Теруань де Мерикур – архивистом.

История этого клуба детально исследована А. Галанте-Гарроне, что избавляет нас от необходимости ее подробного изложения. Коснемся лишь деятельности в Обществе Павла Строганова. В опубликованных итальянским историком протоколах «Друзей закона», охватывающих период с 10 января по 16 апреля 1790 г., гражданин Очер ни разу не встречается среди участников дискуссий. Да и вообще его имя упоминается лишь четырежды: 3 февраля он единогласно избран библиотекарем клуба, 21 февраля его полномочия в этом качестве подтверждены; на том же заседании и потом еще 24 февраля ему вместе с тремя другими членами поручают достаточно формальное задание – собрать сведения о кандидатах на вступление в Общество [724]. Иначе говоря, деятельность Строганова в рядах «Друзей закона» отнюдь не отличалась активностью: в основном он играл на заседаниях молчаливую роль статиста. Зато Ромм, напротив, был подлинной душой и лидером Общества, одним из главных вдохновителей всех дискуссий.

Тем не менее участие Павла в политическом клубе должно было произвести на юношу большое впечатление. Всего годом ранее он по воле наставника жил фактически в изоляции от общества, ведя, в соответствии с требованиями Руссо, существование «простое и уединеннoe». Искусственно оттягивая адаптацию семнадцатилетнего юноши к взрослой жизни, учитель ему «дозволял лишь те удовольствия, которые тот имел в детстве». Даже посещение провинциального театра в Клермон-Ферране, как заметила наблюдательная Миет Тайан, оказалось для молодого Строганова в диковинку: уберегая его от влияния света, учитель ранее избегал подобных зрелищ [725]. Теперь же, среди «Друзей закона», Павел мог держать себя на равных с людьми, которые были его намного старше, чувствовать себя одним из них.

Возможно также, что именно в этот период ему довелось познать еще одну сторону взрослой жизни. Как сообщает М. де Виссак, Павел влюбился в Теруань де Мерикур и оказался связан с ней интимными отношениями: «Очер не смог устоять перед чарами этой распутной Юдифи, тем более опасной для русского юноши, что в любви она была холодна, в противоположность неистовству своих политических взглядов» [726]. Опираясь на богатый документальный материал, в дальнейшем частично утраченный, де Виссак, напомню, не делал подстрочных ссылок, из-за чего нам сегодня трудно судить, на чем основано его утверждение.

Занятый политикой и революционным воспитанием ученика, Ромм, похоже, на какое-то время упустил из виду, что их новые занятия могут вызвать неодобрение не только старого графа, но и властей России, подданным которой был Павел Строганов. Во всяком случае, небольшое происшествие 18 февраля, напомнившее Ромму об этом, явилось для него неприятной неожиданностью. В его записной книжке оно изложено следующим образом:

У нас появился какой-то человек, искавший барона Строганова. Сам он представился инспектором полиции <���…> Он мне сказал, что 15 дней тому назад у г-на Монморена, министра иностранных дел, видел некого господина, вернувшегося из России. Он расспрашивал о нашем пребывании во Франции, желая знать его сроки, и спросил, не встречались ли мы с г-ном Бобринским, некоторое время назад уехавшим из Парижа. И, наконец, он сказал, что узнал о нашем месте жительства от г-на Машкова. Он не спрашивал графа Строганова, а спросил г-на Ромма. Этот человек показался мне шпионом, и я заношу сюда для памяти подробности, подтверждающие такое подозрение [727].