Юрий Пивоваров - Русская политика в ее историческом и культурном отношениях

Концепция Чичерина-Ключевского заключается в том, что у нас нет исторической традиции народного представительства в классическом смысле. Все эти соборы нужны были власти, во-первых, чтобы в форме «совета со всей землей» осуществить легитимирование собственных решений, и, во-вторых, чтобы «восполнить недостаток рук», т. е. повысить собственную административную эффективность. Безусловно, хотя М.Н. Покровский и не соглашался с таким выводом, «бюрократические комиссии новейшей России» ведут свою родословную и от земских соборов (разумеется, не только от них). Как, впрочем, и государственные думы XX столетия. Только в том значении, которое придавал им А.Н. Гурьев — депутаты должны выполнять те обязанности, которые прежде плохо удавались чиновникам.

Вот и получается: и народные представительства (в разных формах и в разные эпохи), и бюрократические комиссии суть дело Власти; это ее «игры»; это ей то одно потребно, то — другое. Я бы дополнил С.Н. Сыромятникова: у нас «около сильной власти обращается» как демократия, так и бюрократия. Только вот, вздохну я с сожалением вслед за Б.Н. Чичериным, из всего этого институтов, институциональной системы не получается. Более того, русская историческая мысль пришла к выводу: наши народные представительства играют роль, прямо противоположную той, что у народных представительств Запада. В.О. Ключевский фиксирует: «Народное представительство возникло у нас не для ограничения власти, а чтобы найти и укрепить власть: в этом его отличие от западноевропейского представительства». — Поразительно! «Найти и укрепить власть». То есть народные представительства необходимы тогда, когда власть либо вообще исчезает, как-будто куда-то проваливается (Смута начала XVII в., 1917 г., 1991 г.), либо существенно слабеет (начало правления Ивана IV, краткий период между смертью Федора Иоанновича и избранием Бориса Годунова, царствование Михаила Романова, начальные годы Екатерины II, революция 1905–1907 гг., конец 80-х — самое начало 90-х гг. XX в. Иначе было в 1907–1917 гг. Тогда народное представительство само захотело стать Властью и в конечном счете смело ее. Но об этом ниже. Что касается 1991–1993 гг., то здесь «диспозиция» была гораздо сложнее. В этой работе мы не будем касаться этой темы). Потом они уже не нужны. Их либо «сокращают», «увольняют» совсем, либо приспосабливают под очередные задачи вновь оперившейся Власти.

Когда в июле 1905 года Василия Осиповича Ключевского на несколько дней призвали к себе тогдашние руководители России (во главе с царем) обсудить проблему установления у нас народного представительства, он, в принципе поддерживая эту идею, вывел удивительно емкую и содержательную формулу: «Верховная власть — защитник выраженной народной воли». Иными словами, парламент (следовательно, и публичная политика) нужны, чтобы выслушать волю народа. Ее же защитником (читай: выразителем, охранителем, инструментом реализации) может быть только «Верховная власть». Это тот предел, тот максимум, что положен на Руси (и древней, и новой, и новейшей) народным представительствам.

…Итак, то, что мы видим сегодня, не только и не просто «возвращение» к советским временем. Это вообще возвращение. К тому, что было всегда. Было, несмотря на множество реформ, поверхностный политический плюрализм, кратковременные эпохи публичной политики и т. п.

Но почему всегда неизбежно это возвращение? Почему недолгие периоды демократии — а в XX столетии это случилось дважды — неизбежно уходят? И почему даже эти недолгие времена русских публичных политик расцениваются проницательными русскими аналитиками, в конечном счете, лишь как вынужденно-переходные формы и этапы аутентичного, равного самому себе, неизменного в принципе русского исторического бытования?

В нашей стране господствует «самодержавная политическая культура». Ее главная характеристика — власте центричность. Причем «власть» должна писаться с большой буквы — «Власть». Она ведущее действующее лицо исторического процесса, в ходе которого лишь меняет свои наименования — царь, император, генсек, президент. Важно также подчеркнуть, что эта Власть всегда персонифицирована, т. е. обязательно предполагает определенного ее носителя (в отличие от этого на Западе власть имеет абстрактную природу — отделена, независима от правителя, не является его личной прерогативой).