Юрий Пивоваров - Русская политика в ее историческом и культурном отношениях

Так что же произошло? Что происходит?

Видимо, к началу второго срока президентства В.В. Путина в основном завершилась эпоха «транзита». Выйдя из пункта «А», Россия пришла к пункту … «А». Я не случайно написал слово «транзит» в кавычках (правда, лучше бы вообще им не пользоваться; вот уж воистину что наводит тень на плетень — все эти … «транзитологии»). Ведь транзит предполагает попадание в пункт «Б». Однако русский транзит обладает особыми свойствами. Его траектория всегда замысловата, так сказать, в процессуальном отношении, но «провиденциальна» в содержательном. Я бы сформулировал это так: отречемся от старого мира, разрушим его до основания, построим новый и вдруг обнаружим, что все это на самом деле было спасением мира старого — не по форме, по существу.

Но, приведя мнения современных исследователей политики, я хочу столкнуть их (мнения, не самих ученых) с тем, что писали столетней давности предшественники Л. Шевцовой и Л. Гудкова.

Вот, например, С.Н. Сыромятников, человек идейно близкий П.А. Столыпину и один из ведущих авторов влиятельной газеты «Россия». Он подчеркивал: государственный строй России основывается на сотрудничестве самодержавного царя и народного представительства. Причем роль парламента заключается в «непосредственном» осуществлении единства императора с народом. Для Сыромятникова важнейшим качеством русской власти была ее самодержавность. И даже после октроирования Николаем II первой русской конституции (23.04.1906) он полагал, что русская власть осталась самодержавной, но ограниченной в формах ее проявления. Кстати, Сыромятникову принадлежат слова, которые можно было бы поставить эпиграфом ко всей русской политической мысли: «Власть есть самое драгоценное, что вырабатывает государство».

Так же, как мне представляется, весьма интересна трактовка Сыромятниковым формировавшейся в начале XX столетия русской демократии. — «Восточная (наша, отечественная. — Ю.П.) демократия тем отличается от западной, что она обращается около сильной власти … Для того, чтобы обязанность народного представительства была хорошо отправляема в России … необходимо … чтобы власть правительственная (не правительства, конечно, а царская. — Ю.П.) была сильна и не зависела от палаты (парламента. — Ю.П.) и прежде всего, чтобы великая монархическая идея сохранялась и развивалась в умах и сердцах населения». И, наконец, о соотношении социальных ролей власти и партий. «…Русская историческая власть … может и должна противоречить всем партиям», поскольку ее голос «есть голос настоящего, прошедшего, будущего».

Другой столыпенец и автор «России» А.Н. Гурьев называл депутатов Государственной Думы «выборными от народа служителями верховной власти самодержавного государя», возлагающего «на народных выборных новые обязанности, которые прежде плохо исполняли чиновники».

Кстати говоря, на своем языке и в своем контексте то же самое утверждал и В.И. Ленин. По его словам, Конституция 1906 г. была «монархической», Государственная Дума — «псевдопарламентом», а политический режим — «абсолютизмом, прикрытым лжеконституционными формами».

Подчеркну: мнение, выраженное С.Н. Сыромятниковым и А.Н. Гурьевым (мы выбрали этих почти забытых политических публицистов произвольно; их имена с легкостью можно заменить на более известные и привычные нам сегодня; однако существо высказанного ими не изменится), и ситуация, описанная этими людьми, имеют свои глубокие корни и традиции в толщи русской истории. Так, В.О. Ключевский писал: «Земский собор XVI в. тем существенно и отличался от народного собрания, как законодательного, так и совещательного, что на нем правительство имело дело не с народными представителями в точном смысле этого слова (здесь Ключевский, не говоря об этом прямо, по сути показывает принципиальное отличие наших Земских соборов от тех органов народного представительства, которые в сопоставимые времена существовали в Европе и с которыми их нередко сравнивают, находя множество схожего. — Ю.П.), а со своими собственными орудиями, и искало не полномочия или совета, как поступить, а выражения готовности собрания поступать так или иначе; собор восполнял ему недостаток рук, а не воли или мысли».

Младший (во всех отношениях) современник Ключевского — М.Н. Покровский так комментировал это мнение Василия Осиповича: «С этой последней точки зрения земский собор древней Руси представляется прямым родоначальником бесчисленных бюрократических комиссий новейшей России: и там, и тут правительство имело перед собой «свои собственные орудия», готовые исполнить его предначертания». И здесь же Покровский приводит точку зрения Б.Н. Чичерина: «Царь совещался с подданными, как помещик со своими крепостными, но государственного учреждения из этого не могло образоваться».