Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов

- Все готово. Я сделал бомб на пятьдесят человек и еще две дюжины лишних. Остается только вставить разрывные трубки. За этим дело не станет.

Они заговорили о своем плане, и через полчаса Заика ушел с несколько большими предосторожностями, чем при своем появлении.

Глава II

В ХРАМЕ ФЕМИДЫ*

______________

* Фемида - в древнегреческой мифологии богиня правосудия.

Суд тем временем делал свое дело. Он длился пять дней. Если бы выполнялись все формальности, предписанные военно-судебными уставами, которые не грешат, как известно, медлительностью, то суд протянулся бы по крайней мере втрое дольше. Но город был так возбужден происходящей на его глазах судебной трагедией, что нашли нужным торопиться. Обыкновенная публика не допускалась в залу заседаний. Входные билеты были розданы с самой крайней осторожностью служащим, их женам и небольшому числу каких-то непроходимо благонамеренных* частных лиц. Для предупреждения каких бы то ни было сочувственных демонстраций на улице сильные полицейские и жандармские патрули охраняли окрестности здания суда и разгоняли всякие сборища, арестовывая упрямых, не уходивших по первому требованию.

______________

* Благонамеренный - невраждебный царскому строю, расположенный к нему, придерживающийся официального образа мыслей.

Тем не менее толпы сочувствующих или просто любопытных беспрерывно образовывались вблизи суда. Стоило только какому-нибудь приличного вида господину или даме появиться из дверей здания, как их тотчас же окружала целая дюжина совершенно незнакомых им, неизвестно откуда взявшихся людей, осыпая их вопросами о том, что делается на суде. Возвращаясь домой, обладатели билетов могли быть уверены, что застанут у себя нескольких знакомых или друзей, не попавших на суд, но в большинстве случаев гораздо больше заинтересованных в его исходе, чем привилегированные счастливцы.

От мужа к жене, от приятеля к приятелю волнующие известия быстро распространялись по городу. Хотя газетные отчеты были очень кратки и часто умышленно искажены цензурою, тем не менее все, кто интересовался делом, имели о нем довольно подробные сведения. Симпатии публики были, как и всегда, на стороне слабейших. А ежедневные, ежечасные известия о поведении обеих сторон могли только усилить эти чувства. Город находился в лихорадочном возбуждении. Волнение распространилось даже на тех, кто в обычное время совершенно не интересуется политикой. Обеспокоенный растущим сочувствием к подсудимым и опасаясь "беспорядков", генерал-губернатор частным образом приказал председателю суда и прокурору окончить дело как можно скорее. Суд заторопился, пропуская формальности, и погнал дело на почтовых. Комедия быстро приближалась к своей трагической развязке.

В городе пошел слух, что приговор будет произнесен в четверг, на пятый день суда. Возбуждение - в особенности среди известной части публики - дошло до такого предела, что власти приняли серьезные меры против ожидаемых беспорядков. Внутренность суда заняли солдатами и полицией. Батальон пехоты и два эскадрона казаков стояли под ружьем на дворе соседнего казенного здания. Полицейские патрули были удвоены. Но толпа вокруг здания суда тем временем учетверилась. Вечером, после закрытия фабрик, к ней присоединились также рабочие. Полиция была уже не в состоянии разгонять народ, не прибегая к оружию, что считалось пока несвоевременным.

В самой зале суда характер публики постепенно изменился. Благодаря настойчивым приставаниям к высокопоставленным знакомым и родственникам, а также подкупу того-другого из сторожей, в залу заседаний удалось пробраться многим из тех, против кого и были приняты все эти предосторожности. Окидывая взглядом публику, как подсудимые, так и судьи с удивлением замечали, что теперь она вовсе не была такая сплошь "благонамеренная", как в первые дни. Вперемежку с военными мундирами и бритыми чиновничьими фигурами ультраблагонамеренного типа появились более нейтральные физиономии. То тут, то там мелькали лица, не сулившие престол-отечеству уж ровно ничего хорошего.

Во втором ряду стульев жена председателя контрольной палаты - дама вполне благонамеренная - выставляла напоказ свои бриллианты, кружева и свою собственную пухленькую миловидную головку. Она смерть как боялась "нигилистов" и пришла лишь потому, что одна знакомая уверила ее, что будет ужас как занимательно. Ее сильно тревожило, однако, как бы с подсудимыми женщинами не сделалось истерики: это могло отозваться на ее слабых нервах. Но рядом с чувствительной барыней сидела девушка, в которой, по смелому и серьезному выражению лица, легко было узнать "нигилистку", несмотря на длинные волосы и голубое шелковое платье, взятое специально для этого случая у подруги. В задних рядах сидели уже явные "нигилисты" - студенты в очках и стриженые, не по моде одетые девушки.