Петр Столыпин - Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете

Едва трибуна освободилась, на нее вбегает г. Крупенский, стучит кулаком и переругивается с левыми.

Г. Шульгин старается увести не в меру разгорячившегося депутата *.

По фракциям, по фракциям! -- раздаются возгла

сы, и депутаты с шумом покидают зал.

Два года не дают работать...

Оставались бы себе в Выборге, коли не отучились

ругаться...

С первых шагов снова делают скандалы...

Это все больше голоса крестьян, которые более всех других были взволнованы и удручены скандальной выходкой и сыпали по адресу кадетов весьма нелестные замечания.

Сами кадеты только разводили руками и почти не находили оправданий для непонятного выступления своего лидера... Он не обобщал, а говорил лишь о потомках г. Пуришкевича -- только и могли сказать кадеты, видимо крайне недовольные скандальным инцидентом.

Во время перерыва правые, умеренные и октябристы в своих фракционных заседаниях приходят к одинаковому решению -- применить высшую меру наказания и исключить Родичева на пятнадцать заседаний.

Н. А. Хомяков, не желая допустить никаких прений, предвосхищает это, и Дума громадным большинством против 96 голосов левых, поляков и кадетов исключает г. Родичева на 15 заседаний.

Н. А. Хомяков перед этим с большим достоинством напоминает, что в руках депутатов священный сосуд, неприкосновенность которого каждый должен хранить, как самого себя.

Г. Родичев в большом смущении произносит свои извинения и просит верить в их искренность. Позднее раскаяние хотя и смягчает вину, но прискорбного, непозволительного факта не изменяет. Если его и могло что сгладить, то разве те бурные овации, которые Дума под конец устраивает П. А. Столыпину, оставшемуся на свеем месте до конца заседания.

Выходка г. Родичева произвела на всех депутатов тягостное впечатление.

-- К чему это? Чем это объяснить? -- спрашивали

со всех сторон.

-- Какое недостойное, возмутительное оскорбление!..

Депутаты волновались, не могли скрыть негодования,

не находили оправданий, разводили руками и пеняли, главное, на то, что снова Думе ставятся препятствия при первых ее шагах.

-- И зачем только они все это говорят? -- недоуме

вали крестьяне. Зачем г. Милюков и г. Пуришкевич по

целому часу говорили -- что, от этого мужицкий хлеб

станет белее, что ли? Школы сами настроятся, разбои и

грабежи прекратятся?..

-- Они хотят в Думу эти пожары перенести...

-- Много ли на пятнадцать заседаний!.. Я бы для острастки на всю сессию исключил, -- разошелся какой-то депутат, недовольный, что в наказе нет высшей меры наказания.

Во время перерыва стало известно, что председатель Совета министров, взволнованный неожиданным оскорблением, потребовал от г. Родичева удовлетворения.

В комнату председателя Думы Н. А. Хомякова явились двое министров, г. Харитонов, и г. Кауфман *, и просили передать об этом г. Родичеву, который и не заставил себя ждать. Извинение происходило в присутствии министров, Н. А. Хомякова и саратовского депутата II. Н. Львова*.

Г. Родичев признавался, что он совершенно не имел в виду оскорбить главу кабинета, что он искренне раскаивается в своих выражениях, которые не так были поняты, и просит его извинить.

-- Я вас прощаю, -- сказал П. А. Столыпин, и объ

яснение было окончено*.

П. А. Столыпин, как передают, был при этом крайне взволнован, а г. Родичев казался совершенно подавленным.

Известие о том, что председатель Совета министров принял извинение, быстро облетело залы и внесло первое успокоение.

Сообщение "С-Петербургского телеграфного агентства"

о речи П. А. Столыпина, произнесенной им 3 марта

1908 г. в вечернем заседании Комиссии

по государственной обороне

Убеждать людей трудно, переубедить почти невозможно. Ваше решение уже готово. Мнения членов комиссии разделяются на две категории. Часть членов находит свободный линейный флот России совершенно ненужным: Россия -- не морская Держава, ей нужны только оборонительные береговые сооружения; Россию можно защищать без флота. Могу понять эту точку зре

ния, но мысли этой не разделяю, ибо если не будет флота, то придется отойти в глубь страны. Но понимаю, что, становясь на эту точку зрения, нужно отказать в средствах на постройку флота.

Другая часть членов полагает, что России нужен большой, свободный, линейный флот. Для отказа от этой мысли должны быть действительные, высокие основания. У авторов доклада этих оснований два: недостаточная подготовленность морского ведомства и отсутствие строго выработанной судостроительной программы. Мысль ясна: денег на флот не нужно, ибо они будут брошены в воду. Лозунг комиссии -- ждать. Мне кажется, члены комиссии думали, что правительство может присоединиться к этому мнению: ведь правительству во флоте не отказывают, флот будет, но надо обождать. Если согласиться с посылкой комиссии, то нужно согласиться и с выводами. Не могу усиленно не возражать против этих посылок. Мысль о реформе морского ведомства давно глубоко сознана правительством. Не только задумана реформа, но и близка к осуществлению. Ей глубоко сочувствует Государь Император. Накануне этих реформ ведомству говорят: "Нужно подождать". Это -- не стимул для новой воодушевленной работы. Все сразу реформировать нельзя. От осуществления этих реформ нас отделяют, быть может, не месяцы, а недели, и нецелесообразно лишать в этот момент ведомство энергии и говорить, что не нужно работать.