Ирина Стрелкова - Похищение из провинциального музея

- Спартак Тимофеевич.

Он присел на краешек задрапированного стула.

- Вот имя, по которому можно узнать и возраст, - заметила Вера Брониславовна, назвав гостю себя и Ольгу Порфирьевну. - В начале двадцатых годов были в моде для мальчиков имена Спартак или Радий, а для девочек Марсельеза, Идея, Октябрина...

Гость смущенно вытер лысину клетчатым платком.

- Мама долго не соглашалась назвать меня Спартаком, но отец настоял. Отцу ужасно не нравилось его крещеное имя Тимофей. Он был красным кавалеристом, а имя Тимофей расшифровывается как "честь богу". У отца в отряде воевал боец из бывших семинаристов. Вот он и просветил насчет имени. От него же отец узнал про Спартака, вождя восставших рабов, и назвал меня в его честь. Отец у меня был кадровым военным, служил в Средней Азии, а погиб в первый год войны, под Смоленском.

Он рассказывал о себе доверительно и простодушно. Вера Брониславовна слушала в обычной своей проникновенной манере. Ольга Порфирьевна усиленно старалась не верить ни единому слову. Спартак Тимофеевич казался ей не тем, за кого себя выдает.

Вера Брониславовна, приняв участие гостя за чистую монету, разговорилась о своих огорчениях.

- Чуяло мое сердце, что в этом году у меня будет несчастливая поездка. И вот, видите, слегла. Не знаю, как теперь доберусь до Москвы. Я стала очень тяжело переносить дорогу. От стука вагонных колес у меня начинается невыносимая головная боль. А эта вечная грязь в уборных!

- Так в чем же дело! - Спартак Тимофеевич радостно просиял. - Я могу вас довезти на машине.

Вера Брониславовна выказала большую заинтересованность.

- Наверное, очень приятно - путешествовать на своем автомобиле. В годы моей молодости машин было мало, а еще меньше денег у нас с мужем. - Она вздохнула. - Скажите, за сколько часов можно отсюда доехать на машине до Москвы?

- Часов за восемь.

Она покачала головой.

- Такая поездка не для меня. Я не выдержу восемь часов.

- Так мы же будем ехать с остановками, - принялся уговаривать Спартак Тимофеевич. - У меня строжайшее правило - отдыхать от руля каждые два часа. По дороге сюда я разведал неплохие ресторанчики. Хотите, мы заедем в Торжок к самому Пожарскому? О нем еще Пушкин писал: "... пообедай у Пожарского в Торжке..."

С подозрительной настойчивостью Спартак Тимофеевич расписывал все прелести поездки на машине из Путятина в Москву. Ольга Порфирьевна никак не могла разгадать, что за расчет был у этого человека. Но расчет непременно должен быть. Кто-то хочет как можно скорее увезти Веру Брониславовну из Путятина. А она, бедняжка, ничего не подозревает. Вся оживилась, глаза разгорелись - Вера Брониславовна уже почти согласна отправиться в путь, как только Спартак Тимофеевич заберет свой автомобиль из починки.

Ольге Порфирьевне очень не хотелось оставлять больную с человеком, не внушающим доверия, но пришлось. Она прытко посеменила к себе в музей и оттуда позвонила в милицию Фомину.

Следователь выслушал ее и как-то неопределенно хмыкнул.

11

Володя проснулся от дневного света с тягостным чувством, что провел ночь не у себя дома, а в чужом и скверном месте. Стоит ему открыть глаза - сразу же посыплются жестокие вопросы.

Он лежал, не шевелясь, не подавая вида, что уже проснулся, и старался припомнить до мельчайших подробностей все, что произошло накануне. Так он мысленно добрался до того мгновения, когда глупо и постыдно выдал себя перед этими тремя примитивистами.

А что же случилось потом?

Дальше в памяти чернел провал. Володя снова и снова вспоминал сцену с двумя копиями "Девушки в турецкой шали", и наконец перед ним просверкнуло самое последнее. Голос Фомы за спиной: "Спокойно, Киселев!" Володя оборачивается и видит Фому, у которого в руке вместо огнестрельного оружия бутылка вермута. Вряд ли такое было наяву. Это уже начинался бред, забытье.

Ну, а если все-таки наяву из-за сирени вышел Фома? Володя в досаде застонал. Если наяву, то, значит, Фома ему не доверял, Фома за ним следил, а тем временем настоящий преступник мог уйти.

- Проснулся наконец?

Володя открыл глаза и увидел потолок, знакомый с детства, весь в абстрактных рисунках, образованных трещинами.

- Вставай! Уже восемь часов! - сказал незнакомый голос.

Володя с трудом повернул налитую свинцом голову и увидел за обеденным столом рыжего Сашу.

Володя сел в постели и обнаружил, что спал на простыне, раздетый, а тренировочный костюм аккуратно повешен на спинку стула. Володя спустил голые ноги на пол и поймал пальцами свои шлепанцы. Одевшись, он угрюмо спросил примитивиста: