Андрей Смирнов - Империя Наполеона III

И если социалисты в 1849 году не собирались поднимать восстание, как это утверждал префект Лиона, то только из-за недостатка сил и средств {160} 160 Там же. Л. 42–43. . Собственно говоря, сам термин «социалисты» требует уточнений. Под ними в официальной переписке понимали революционеров-анархистов, ставивших своей целью уничтожение государства. Трудно сейчас точно определить настоящий масштаб их приготовлений и назвать имена лидеров, поскольку в большинстве случаев анархисты хорошо конспирировались и очень часто их влияние на местах осуществлялось анонимно. Приблизительно такая же ситуация была в Париже во время июньского восстания 1848 года, когда восставшие действовали без вождей под лозунгами социальной революции. Многие спасшиеся от расправы летом 1848 года бежали за границу, а впоследствии через швейцарскую границу стали просачиваться во Францию. Так, в 1850 году из префектуры Роны, пограничного со Швейцарией департамента, приходит угрожающее предостережение правительству, что мешкать нельзя, а надо энергично действовать {161} 161 РГАПСИ. Ф. 316. Оп. 1. Д. 2. Л. 53. .

И хотя отношения Луи-Наполеона с промонархическим Законодательным собранием оставались крайне напряженными, победа на частичных выборах в марте 1850 года трех социалистов продлила их сосуществование. Избрание в депутаты людей, активно участвовавших в июньском восстании 1848 года, повергло в панику правых и привело к свертыванию дел на бирже, что вызвало отток капиталов из страны. Испуганная буржуазия рассматривала избрание социалистов в Париже не иначе как реванш за июнь 1848 года, и правящий класс был почти убежден, что на выборах 1852 года победят «ненавистные красные».

Но больше всего всех взволновало известие, что парижский гарнизон — опора власти и порядка — также голосовал за демократов-социалистов. Некий Вилэн из Брюсселя в письме к Луи-Наполеону от 16 марта 1850 года изложил свое видение проблемы, а заодно и проанализировал политическую обстановку в стране. «Избирательная урна заговорила, — писал он, — Париж голосовал за социалистов. Самое печальное в состоявшихся выборах, что это был выбор армии, естественного стража общества. Этот факт заставляет задуматься. Армия, как никогда уставшая, должна была стрелять в своих сограждан, но введенная в заблуждение ложными доктринами, стала безразличной и даже оказалась на стороне красных. Нужно предупредить развитие событий по этому сценарию. Призвать ее к порядку и верности. Нужно положить конец угрозе гражданской войны, нужно' сделать ее невозможной», — обращался он к принцу.

Справедливости ради надо отметить, что, как это обычно бывает во времена революций и социальных волнений, армию сделали козлом отпущения. Ее то удаляли, то вводили в Париж, меняли руководство, заставляли выполнять грязную работу по установлению «конституционного порядка», использовали во внутриполитических интригах. Армия от этого устала, и в ней зародилось серьезное недовольство Республикой, которое время от времени прорывалось наружу. Так случилось и в этот раз. Собственно говоря, Республикой во Франции были недовольны многие. Ее даже называли «несчастием для народа». Главный редактор английского журнала «Магазин» г. Чемберс как-то заметил, что «свободу нельзя навязать народу против его воли». Провозглашенные революцией «свобода, равенство и братство» на деле оказались неосуществимы. Вместо свободы французы получили переполненные тюрьмы, вместо равенства и братства страна оказалась на грани социальной революции.

Размышляя над результатами голосования, Вилэн из Брюсселя констатировал существование во Франции так называемой умеренной партии, отстаивающей традиционные ценности, в частности частную собственность — как основу современной цивилизации. К числу «умеренных», помимо легитимистов и орлеанистов, он также причислял бонапартистов. Не без иронии он писал о легитимистах, которые совершенно не изменились в своих политических предпочтениях за 60 последних лет, прошедших с казни короля Луи XVI. «Орлеанисты более умны, — отмечал автор послания, — но среди них есть несколько амбициозных личностей, раздраженных и недисциплинированных. Бонапартисты, возможно, проявили себя слишком быстро. Легитимисты хотят победить любой ценой, неважно, каким способом вернуть 1814 год, возможно, по этой причине они захотят ускорить события. Вот что они замышляют: вместе с красными Франция начнет войну; начало войны, возможно, вызовет вторжение во Францию, и вследствие этого вторжения на трон будет возведен Генрих V. Существующий антагонизм между Законодательным собранием и исполнительной властью также отчасти имеет своей целью этот результат» {162} 162 РГАПСИ. Ф. 316. Оп. 1. Д. 2. Л. 45–46. . С другой стороны, правительство совершило ошибку, приказав выкапывать «деревья свободы». «Выкапывание этих деревьев повлекло враждебные властям манифестации… Народ — как большой ребенок, ему нужны игрушки, оставьте ему видимость и отнимите реальность», — советовал Вилэн принцу.