Александр Стрыгин - Расплата

Отдышавшись, она сказала:

- Параша, бога ради, не спрашивай меня сейчас ни о чем. Скажи, где Панька с Клашей?..

- Панька служит, а Кланя-то родила... тут она. Казаки по улице скачут, а она, бедная, кричит благим матом. Один усач в дом ломится: что за крик? А я говорю: баба родит, вот что. Ухмыльнулся, отстал. Хорошо фершалица рядом живет: ослобонила за милую душу. Мальчишка - весь в мать, белобрысый... Счастливый будет, - тараторила Парашка.

- Где она? Пойдем к ней.

- Пойдем, пойдем, рада будет без памяти.

Кланя лежала в постели рядом с сыном.

- Соня, милая, здравствуй. Спасибо, что зашла. Видишь, какого Паньке крикуна подарила? Ну, не плачь, не плачь, сейчас покормлю...

Соня долго стояла, не решаясь подойти близко, потом вдруг упала на колени, судорожно схватилась за край кровати.

- О господи, за что? За что? - послышалось сквозь рыдания.

Кланя побледнела от волнения.

- Соня, что ты? - Она протянула к ее голове руку, потревожив малыша.

Тот жалостливо запищал. И - словно отрезвил своим криком Соню. Она затихла, медленно встала с пола и, не утирая слез, взглянула на Кланю.

- Пропащая я теперь, Кланюшка, - прошептала она, - казаки... в поле... загадили!

Парашка охнула, осев на стул. Кланя растерянно смотрела на Соню. В наступившей напряженной тишине было слышно только причмокивание детских губ.

- Да что же это: светконец, что ли? - грубо разорвал тишину возглас Парашки, и женщины заплакали, шмыгая носами.

Послышался стук в наружную дверь.

Парашка утерлась фартуком и нехотя поднялась открывать.

- Панька! - раздался в коридоре ее радостный возглас.

Кланя встрепенулась, закинула назад упавшие на плечи волосы, закрыла одеялом грудь. Лицо ее зарделось радостью.

Панька распахнул дверь и остановился посреди комнаты с глупой улыбкой безграничного счастья. Не знал, что делать, что говорить.

Соня, взяв под руку Парашку, утирая слезы, пошла на кухню. Тяжело опустившись на лавку у кухонного стола, молча протянула кружку.

Парашка так же молча вылила остатки из бутылки, дала ломтик хлеба и Села против Сони, не поднимая заплаканных глаз, чтобы не видеть, как та пьет самогонку.

Через несколько минут на кухню пришел счастливый молодой отец.

- А я Василия Захарча видел! - еще с порога сообщил он, не обращаясь ни к кому.

- Жив? - невольно вырвался у Сони уже давно мучивший ее вопрос.

- Раненый лежит в Рассказовской больнице. В плечо пулей. Скоро поправится.

Соне стыдно стало перед Панькой за свою несдержанность - выдала себя брату соперницы! Она не могла теперь оторвать глаз от пола и тяжело думала над тем, как скорее уйти отсюда, чтобы бежать в Рассказово, - хоть одним глазком посмотреть на Василия, а потом можно и помирать...

- А я вестовым при штабе служу! - хвалился Панька. - На лихом рысаке разъезжаю! Вон он стоит! Меня на два часа домой отпустили.

Соня невольно взглянула в окно и подумала: "Дал бы ты мне, Панька, своего коня слетать к Васе, всю жизнь бы за тебя бога молила..."

- Ну, я пойду, - сказала она, чувствуя, что начинает хмелеть.

- Да куда ты спешишь, Сонюшка, - кинулась уговаривать ее Парашка.

- Спасибо за все. Меня отец ждет на станции, - соврала Соня.

- Ну, бог с тобой, иди, коли надо.

- Накажи нашим в Кривушу, - попросил Панька, - чтобы мамаша Аграфена приехала к Клане. Да скажи, что живы все.

- Все скажу, Паша, до свидания. - Соня поклонилась и нетвердо перешагнула порог. Парашка пошла проводить.

- Что с ней, Параша? - спросил Панька, когда хозяйка вернулась.

Парашка притворно пожала плечами.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Кочергин торопливо подошел к дому Вольского, постучал в окно.

- Ну, что? Справку дал? - спросил Вольский, открыв ему дверь.

- Дал, а что мне бумага. Отряд мой силой разоружили. - Кочергин, не ожидая приглашения, сел и опустил голову.

- Ты еще не знаешь, что тебе даст эта бумага!

Кочергин недоуменно уставился на учителя.

- Ну-ка, дай прочту.

Кочергин подал Вольскому справку.

- Ну вот и хорошо, - прочитав, удовлетворенно хлопнул рукой по бумаге Вольский. - Теперь садись ближе к столу, будем писать жалобу в Реввоенсовет республики Троцкому... Это, братец, тоже нелегко. Надо так сделать, чтобы умно было написано и одновременно малограмотно, чтобы была вера, что ты сам составил.

Вольский склонился над бумагой.

"...После позорного бегства Укрепрайона с многочисленным гарнизоном 23 августа они вновь возвратились в Тамбов и не пожелали признать избранный рабочими единогласно ревком, разогнали его путем бандитства и обезоружили весь отряд, а меня старались арестовать, члена ревкома тов. Равченко умышленно намеревались убить, но только ранили...