Александр Стрыгин - Расплата

- Тимошку пымали? - спросил он.

- В амбар заперли. Раненый он.

Ефим слабо улыбнулся.

Авдотья начала расспрашивать, что с ним делал Тимошка, в какое место бил.

- Бил, да не убил, - ответил он. - С того света Юхим Олесин вернулся. С того света, Авдотья. Из петли выпал. Веревка не выдержала. Отлежусь вот... Ты иди к ребятам, я посплю. Мне лучше стало.

- За ребятами Аграфена доглядит, а я с тобой тут останусь.

- Васятка-то где?

- Ночью ушел, проводила я его, а что с ним теперь - не знаю.

Ефим повернулся к стене:

- Ну, ты ложись, ложись, я усну.

Но через минуту опять спросил:

- Тимошку-то в чьем амбаре заперли?

- Я там не была, не видала.

Юшка закрыл глаза, но не спал. Беспокойная мысль овладела им: что, если упустят Тимошку?

- Авдотья, а Авдотья, ты еще не спишь?

- Нет, а что?

- Тимошку-то сторожат ай нет?

- Да, чай, сторожат... Спи уж ты!

Ефиму не спалось. Он с радостью почувствовал, как возвращаются силы в его хилое тело. Ворочался, двигал ногами, привставал на локтях, заглядывая в окно.

Ночью, когда в пустой комнате раздался размеренный храп Авдотьи, Ефим тихонько встал, дотащился до окна. Из-за облака медленно выплывала луна. "Свети, свети, милая, - мысленно, просил Ефим, - всю ночь свети..." Он вернулся на свое место, полежал еще часок, потом снова встал. Ноги окрепли, он подошел к двери, попробовал ее открыть. Дверь легко подалась.

Ефим накинул на плечи зипунишко, которым его укрывала Авдотья, и тихо вышел на улицу.

Морозный воздух защекотал в ноздрях. Холодок пробежал по спине оживил Ефима.

Крылья ветряной мельницы черным крестом вырисовывались на небе под луной. У мельницы остановился, что-то припоминая. Зашел в распахнутые настежь ворота мельницы, нашарил рукой в углу железный шкворень и спрятал под зипун.

К рассвету добрался до сходной избы. Часовой-продотрядчик узнал "висельника", пропустил его в избу погреться.

- Ты чего так рано поднялся?

- Боюсь, вы Тимошку упустите. Где он?

- Вон в том амбаре, где ты лежал. Там двое часовых. Скоро его в Тамбов повезут.

- Ну, слава богу! - Юшка перекрестился, сел на лавку. Перед ним на полу мирно похрапывали бойцы продотряда, спасшие его от смерти. Юшка каждого осенил крестом, поправил шинель, сползшую с могучей спины Забавникова.

Согревшись, Ефим вышел из избы и направился к дому Гривцовых. На улице стало светлее, Ефим издали увидел, как к амбару подъехала повозка, запряженная парой, и с нее слезли двое. Он заторопился, жадно глотая морозный воздух.

В одном из подъехавших Ефим узнал Андрея Филатова, а в другом Панова. Ефим подошел к амбару и, задыхаясь, сказал:

- Здравствуйте, товарищи!

- Ты зачем сюда? - сердито крикнул на него Андрей. - Тебе чего тут? Лежал бы в постели! Иди домой!

- Посмотреть только, Андрюша. Со смертью своей повидаться надоть.

- Сторонись, сторонись!

Дверь со скрежетом отворилась. Из амбара донесся сдержанный кашель.

- Выходи! - скомандовал Панов.

Сначала показалась всклокоченная голова Тимофея Гривцова с окровавленными губами, потом весь он - длинный, согнувшийся, едва стоявший на ногах. Кашлянул, отхаркнув кровь, - видимо, ранен был в легкие. Слегка приподнял голову, будто хотел что-то сказать, и тяжело шагнул к повозке.

Ефим не хотел встречаться с Тимошкой глазами, не хотел потому, что боялся - ослабнет вдруг под его взглядом батрацкая душа. И был очень рад, что Тимошка ни на кого не смотрят.

Гривцов сделал еще шаг к повозке - трудно давались ему эти шаги. Теперь он оказался к Ефиму затылком. Страшная мысль, что Тимошка сбежит или его выпустят там, в Тамбове, не давала Ефиму покоя.

"Уйдет! Уйдет!.."

И Ефим, не сознавая того, что делает, метнулся к Тимошке. Прежде чем успели опомниться часовые, он выхватил прут из-под зипуна и, взмахнув, ударил Гривцова по затылку.

Потрясенный тем, что сделал, выронил из рук вслед за упавшим Тимошкой свой железный прут и, как пьяный, закачался.

Его схватили под руки часовые.

- Теперь не уйдет, - сказал Ефим, и из его горла вылетели странные судорожные звуки полусмеха, полурыданий.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Василий подъезжал к хутору в сумерках.

Конечно, он мог бы еще вчера отослать Соне лошадь через своих коммунаров; конечно, можно было бы запиской отблагодарить Соню за спасение от верной смерти, но разве мог он так поступить после того, как увидел ее глаза в тот день?

Василий ехал верхом. Рядом с его Корноухим шла Сонина Зорька, на которой он ускакал тогда из Падов. Зорька громко заржала, почувствовав близко родное стойло.