Александр Стрыгин - Расплата

Вечерами, дожидаясь мужа, Маша перебирала вместе со свекровью вещи в сундуке, шила распашонки из своих старых рубашек, чинила белье Василия.

Так прошла зима.

Маша совсем ушла в себя, чутко прислушиваясь к новой жизни, которая настойчиво колотилась под сердцем. Она чаще стала лежать. Перестала разговаривать с Василием. И он забеспокоился, просил прощения, что за делами совсем забыл о ней.

...Когда родилась дочка, Маша долго спорила с Василием, какое дать имя. Он настаивал - Любочкой, а ей хотелось назвать Соней - в честь женщины, которая спасла Василия от смерти. Наконец Маша сдалась: дочь назвали Любочкой.

- Нашу Любовь Васильевну встречает хорошая, теплая весна!

В заботах о Любочке и Мишатке летело время... Прошумел белой метелью в саду май, наступили жаркие дни.

Совсем неожиданно Маша узнала тайну Василия.

В тот теплый вечер она долго не могла заснуть, тихо и блаженно лежа в постели. Устала, отмывая мочалкой грязного Мишатку, укачивая в зыбке Любочку. Онемели ее руки. Хотелось полежать, отдохнуть.

Из-за печи послышался голос Терентьевны:

- Маша, ты спишь?

Не хотелось отвечать. Что-нибудь делать заставит, а руки лежат так покойно, так хорошо. В открытое окно из сада доносится щелканье соловья, веет прохладный ветерок... Что-то долго не едет Василий из волости. Не случилось ли в дороге беды? Дезертиры кругом рыскают...

Услышав шепот свекрови за печкой, Маша насторожилась.

- Опять небось к ней ночевать заехал, - тихо говорила Василиса Захару. - В прошлый раз Ефим от хуторских узнал.

- Этот теперь всем разболтает, лотоха, - сердито ответил Захар. Маша-то ничего не знает?

- Кубыть, нет...

Маша поняла. Все припомнилось сразу: и недовольные глаза Василия, и его неласковые руки, и злые ответы, и все, все, что она прощала ему, сваливая вину на его занятость делами. "К ней ночевать заехал? К кому - к ней? Кто - она? Ах, да... Ну конечно, Соня! Спасительница! Я за нее бога молила ночами... Я молила, а они в это время... о господи!"

Маша вскочила с постели и в одной рубашке, босиком пошла за печь. Захар и Василиса обмерли, увидев Машу. Она стояла в дверях, как привидение.

- Это правда? - задыхаясь, прошептала она.

- Что правда, доченька? - кинулась к ней Василиса. - Иди, ложись, заболеешь так. Похолодела вся. - И повела Машу к постели.

Маша упала ничком на подушку и проплакала всю ночь, не слушая уговоров свекрови.

На заре приехал Василий. Вошел в дом, увидел сидящих по углам отца и мать, услышал тихие рыдания Маши. Виновато потоптался на месте.

Захар встал, злобно сверкнув на него глазами.

- Ы-ы! - промычал он сквозь стиснутые зубы и замахнулся на Василия. Но не ударил. Безвольно опустил руку и ушел из дому. Мать уткнулась в фартук, не зная, что сказать сыну.

Василий натянул только что снятый картуз и вышел.

- Сук-кин ты сын! - прошипел Захар, остановив Василия в сенях. - Что же ты с Машей делаешь? Эх ты, горе-горюхино!

- Батя, - не поднимая глаз, ответил Василий, - Соня жизнь мне спасла. Не она - убили бы меня. - И тяжело зашагал прочь.

- Чем так... лучше убили бы... - беспощадно бросил ему вслед Захар.

Василий ничего не ответил и, ссутулившись, поплелся к конюшне.

Прискакал в сельский Совет и, не слезая с коня, вызвал Андрея:

- Я на несколько дней в Тамбов. Сенокосилку буду Добиваться. Так ты это... посматривай тут.

- Ты что такой бледный? Не заболел? - спросил Андрей, внимательно разглядывая лицо Василия.

- Нам с тобой болеть нельзя. Все пройдет, - и стегнул Корноухого.

Василий понимал, что не ладно у него получается в семье, но ничего не мог поделать с собой. Не в силах был оторвать от сердца Соню. И ведь не то чтобы разлюбил Машу, нет, она по-прежнему была дорога ему, как мать его детей, как родной человек, но к ней уже не тянет так, как тянет к ласковой и немножко взбалмошной Соне. Эти противоречивые мысли и чувства заслонили в его сознании все другие заботы. Он жил словно во сне, тяжело вздыхал, худел.

И пришел наконец к выводу, что ему самому не справиться со своими душевными муками, что нужен какой-то посторонний твердый, умный человек, который подскажет ему выход из этого запутанного положения.

3

То и дело звонил телефон, требовательно и тревожно. Чичканов кому-то отвечал, кого-то приглашал зайти.

Василий сидел перед ним и никак не решался начать. Даже глаз не мог оторвать от картуза, который с ожесточением мял на коленях.

Наконец Чичканов подошел к Василию, положил руку на его плечо.

- Ты за нарядом? Я не забыл своего обещания. Просил сенокосилку получай. Расстарались для пострадавшей коммуны. - Чичканов доверительно улыбнулся. - Надеюсь, коммуна будет образцовой? - И, не дождавшись ответа, добавил: - Верю. А сейчас... если хочешь, пойдем со мной на подпольное буржуйское собрание. Там, правда, нас не ждут, но тем лучше для нас.