Александр Стрыгин - Расплата

Чичканов отворачивается от светлого пятна к стене. Нет! Быть этого не может!

"А как у нас в Тамбове это могло случиться?" - спрашивает горький внутренний голос. Чувство какой-то еще не осознанной вины сдавливает сердце. Это чувство вселилось в него еще там, на балконе "Колизея", когда среди мятежников он увидел двух подпоручиков, которых отпустил под честное слово в день разоружения "ударников". А ведь тогда он многих отпустил на свободу. Зачем? Верил в их благородство? В их честность? Вот и расплата за ошибку...

Чичканов встал, зашагал по камере, тиская в кулаках обиду на самого себя за мягкотелость.

Неужели никто не успел сообщить в дивизию Киквидзе? Уже вторые сутки... Офицеришки могут всех расстрелять, почувствовав себя господами положения.

Снова - тяжелые шаги, снова - угрызения совести, снова - горькие раздумья. Будто случилось досадное недоразумение: сорвано серьезное совещание, люди отвлечены от очень ответственных дел. А дел - непочатый край! Родную Тамбовщину хоть выворачивай наизнанку и вытрясай из каждой щелки жадных торгашей, хитрых паразитов и дураков. Да, да, и дураков! Тех самых дураков, которым даже думать лень: куда толкнешь - туда и покатятся, как с горы. Через них и случилось все. Дали себя обмануть офицерам и краснобаям городской думы Шатова!

У двери камеры послышались шаги и разговор. Лязгнул в ржавом замке ключ.

Чичканов встал с нар, готовый ко всему. Сколько же сейчас времени? Оглянулся на светлое пятно под потолком.

- Эй, ты! Выходи! - крикнул кто-то сиплым голоском.

Чичканов подошел к двери.

В освещенном керосиновыми фонарями коридоре - обрюзгший старичок в помятой форме тюремного надзирателя. За ним, как истукан, - здоровенный детина с винтовкой.

Чичканов внимательно осмотрел старичка, потом его огромную связку ключей и улыбнулся:

- Где же это они тебя, дедушка, откопали?

- Шагай, шагай, не разговаривай! - взвизгнул старик. - Меня-то откопали! А тебя завтра и откапывать будет некому. Моли бога, что днем не кончили. Христово воскресенье было. Сам генерал вам, безбожникам, отсрочку дал, не велел ему праздник омрачать. Шагай, шагай!

- Да, плохи, значит, дела вашего генерала, - сказал Чичканов, идя по тюремному коридору.

- Не хуже твоих!

Около двадцать третьей камеры старик остановился, отстранил от двери часового и загремел ключами.

- Поближе к выходу, к расходным дверям. - Старик мстительно захихикал и, толкнув Чичканова в спину костлявой рукой, закрыл за ним дверь.

Из полутьмы навстречу Чичканову выступили трое.

- Товарищ Чичканов! - глухой голос Волобуева.

- Михаил Дмитриевич! - обрадованный голос Рогозинского.

Губпродкомиссар Носов молча пожал руку.

Чичканов шагнул к нарам, откуда послышался стон. Там лежал избитый до полусмерти командир Минского отряда Губчека Пасынков.

- Скорей бы! - простонал Пасынков.

- Что скорей? - Чичканов присел на край нар.

Ему никто не ответил. В тишине слышны были тяжелое свистящее дыхание Пасынкова да шаги часового за дверью.

- А Бориса Васильева освободили, - вдруг сказали из дальнего угла. Говорят, у него брат офицер.

Только теперь Чичканов рассмотрел, что на полу по углам лежит много арестованных. "Всё наше руководство", - горько подумал он.

- Васильев предатель, наверно, - зло бросили из того же угла.

Чичканов резко повернулся на голос:

- Я Бориса давно знаю. Он не может изменить! Не теряйте, товарищи, веры в освобождение!

Последние слова прозвучали слишком неестественно для обреченных. Молчаливые вздохи да стон Пасынкова были ответом на них.

Рогозинский сел рядом с Чичкановым:

- Михаил Дмитриевич, не агитируй нас. Плакать мы не собираемся.

- Вот и хорошо. - Чичканов перешел на шепот. - Давайте договоримся... Когда поведут...

- Тише... кто-то подошел, - предупредил Носов.

За дверью послышался разговор, шаги. Сменялись часовые. Переждав, Чичканов зашептал снова:

- Нужно договориться о сигнале... чтобы всем разом кинуться на конвой.

Заговорщический шепот отогрел души. Все потянулись к Рогозинскому и Чичканову, даже Пасынков приподнялся на локтях.

И вдруг все услышали взволнованный шепот из круглого глазка двери. Удивленные, испуганные неожиданностью, замерли...

- Товарищ Чичканов, товарищ Чичканов... подойди ближе, - говорил кто-то в "волчок", - скорее!

Чичканов переглянулся с Рогозинским, медленно встал и недоверчиво приблизился к двери:

- Ну, я Чичканов.

- Товарищ Чичканов, - обрадованно зашептал очень знакомый голос. - Я Дадонов, помните? Из Минского отряда...