Александр Ткаченко - Крымчаки. Подлинная история людей и полуострова

– Папа приехал, я знал, что он сегодня приедет: птицы срывали с бельевых веревок постиранные тобой простыни, чтобы унести в небо, но не сорвали!

Авва сидела неподвижно, когда вошел Ашер…

– Я пролежал весь вечер среди убитых, присыпанный землей, с пробитым насквозь пулей плечом. Ночью я выбрался из могилы и уполз в лес. К счастью, всю ночь лил ледяной дождь, собаки не брали след. Оттуда к партизанам… Потом – всю войну в пехоте… Дважды не убивают. Еще тогда особисты интересовались, как это я остался жить, когда все убиты, наверное кого-то выдал немцам? Я ничего не смог доказать. И перед самым Днем Победы меня отправили в лагеря. Ну вот и все. Теперь я здесь, Авва.

– Не здесь, а дома, – сказала Авва и положила перед ним на стол перстень.

– Как ты его нашла? – вскрикнул Ашер.

– Я была все время с тобой, я все знала…

– Еле налез, пальцы огрубели.

– Это золото дважды выходило из земли, как и ты, оно тоже огрубело, но скоро все станет на место, Ашер… А пахнет от тебя… Как тогда…

– Деда, куда мы идем?

– Не плачь, погулять…

– А почему все плачут вокруг?

– Им больно…

– Отчего?

– Туфли жмут, не плачь, успокойся…

– Что, жмут всем сразу?

– Да…

– А почему небо такое серое?

– Хочет укрыть нас облаками, не плачь…

– А солнышко куда подевалось?

– Его кто-то кисточкой размазал, когда рисовал этот день, не плачь.

– Плохой художник, правда?

– Не плачь, дай обниму покрепче…

– А ветер почему холодный такой?

– Он сам замерзает еще со вчера, не плачь…

– А мама почему так плачет, она что, маленькая?

– Да, очень маленькая, еще меньше тебя…

– И папа?

– И папа меньше меня…

– А он почему не плачет?

– Чтобы ты не боялась, успокойся, не плачь…

– А куда мы идем?

– На расстрел…

– А что такое «нарастрел»?

– Это такое действие, не плачь…

– Какое действие?

– Когда одни делают вид, что стреляют, а другие делают вид, что падают и умирают, не плачь…

– Это похоже на сказку, да?

– Да, похоже на сказку…

– А что будет после «нарастрела»?

– Пойдем домой, не плачь….

– А завтра что будет?

– Пойдем с тобой в парк погулять, не плачь…

– И солнце появится, небо раскроется, и ветер утихнет, и потеплеет?

– Конечно, не плачь…

– И я вырасту и стану большой как это дерево?..

– Да, только корнями вверх, не плачь…

– Как это корнями вверх? Не хочу…

– Теперь это все равно, не плачь…А то выплачешь все свои слезы и нечем будет плакать потом, после жизни…

– А как это после жизни?

– Солнце нельзя растворить, небо покрыть облаками, и вместе никто не плачет и никто никого не ведет на расстрел…

– А нас куда ведут?

– Нас никто не ведет, это мы сами гуляем, прижмись ко мне посильней и глазами смотри мне в глаза…

«Шел дождь со снегом. Крымский, нудный, беспросветный. Такой обычно бывает в декабре. Перед противотанковым рвом, выдолбленным жителями Симферополя между июлем и сентябрем 41 года, на деревянных подиумах стояли недалеко друг от друга три станковых пулемета. Они стреляли почти бесперебойно и на них выталкивали людей, раздетых почти до гола. Стоял крик, плач, проклятия, мольбы… Многие молчали, обезумевшие. Немного в стороне чернела кучка нацистского начальства. Наблюдали. Немцы были все пьяные и постоянно прикладывались к бутылкам. Даже звери не вынесли бы такого без шнапса или водки…»

Это рассказывал таксист с багровым склеротичным лицом, лет около шестидесяти.

«Мне было тогда лет десять, мы жили рядом, в деревне Мазанка и с пацанами часто выходили на Феодосийское шоссе посмотреть на немецкие «Опель-капитаны» и грузовые военные машины, на проползающие иногда танки, колонны немецких и румынских солдат… Вообще мы бегали и ползали в окрестностях нашей деревни повсюду. Жизнь наша была однообразна, и мы искали всегда чего-то, необычного что ли… Ну вот так, однажды, я один пошел к своему другу в деревню, на другую сторону дороги и скрылся от холодного дождя в кустарнике. Метрах в трехстах от шоссе вдруг увидел вереницу подъезжавших со стороны Симферополя немецких грузовиков с кузовами, покрытыми брезентом. Грузовики остановились на правой стороне дороги, против движения, и из них стали выталкивать людей и гнать ко рву… На какое-то время все стихло, а потом я услышал крики, стрельбу, пулеметные очереди. Я попытался перебежать к другим кустам поближе, но видимо меня заметили, и автоматная очередь чуть не вспорола мне брюхо… Я затаился и мне удалось по позже убежать в перелесок. Разглядеть, что происходит было трудно, но было ясно, что там расстреливали людей. Грузовики с людьми все прибывали и прибывали, возвращаясь в город пустыми… Крики и рев были слышны и отсюда. Были видны и гестаповцы, полицаи в гражданском, с повязками на руках. К вечеру я вернулся потрясенный домой, где мне рассказали, что там расстреливали евреев и крымчаков. Даже нашу соседку крымчачку забрали…