Фрида Суслопарова - Первый гром и первая любовь

Утром дети долго спали под монотонный шум дождя, и Дине пришлось будить их к завтраку.

- Вставайте, засони, снидать пора! - говорила она, переходя от кроватки к кроватке.

Розовые и теплые со сна, они вскакивали в одних рубашках, бросались к окошкам:

- Дождик, дождик!

За столом, во время завтрака Юрко солидно, по-мужски заметил:

- Будемо ноне с паляницами, кавунами, бураками...

- И блинами, - добавил Санько, чем весьма польстил Дине.

Когда дежурные убрали со стола, Дина спросила:

- Ну а теперь что будем делать?

- Спивать! - воскликнула Лена, певунья и озорница.

- Давайте спивать, - согласилась Дина.

Лена тряхнула своей рыжей головой, прищурилась и кокетливо завела, вначале неторопливо, постепенно ускоряя темп:

Ой, ходыла дивчина

Бережком, бережком...

Припев подхватили хором. Песня была долгая, тягучая. Потом пели "Реве та стогне Днипр широкий", "Взвейтесь кострами, синие ночи", а под гопака пустились в пляс.

Дина достала из-за печки ложки с мисочками, получился своеобразный оркестр. Олеся и Оксана пришли в такой восторг, что принялись кувыркаться по полу и хватать танцующих за ноги.

Вот когда Дина услышала заливистый Оксанкин смех! Вот когда по-настоящему разрумянились щечки Олеси! Даже грустная с утра Ганка развеселилась, плясала и повизгивала и бросалась обнимать Дину.

За эти три дождливых дня в яслях перебывало немало гостей. Казалось, дождь напоил не только землю, но придал силы и людям. Пришла из соседней деревни мать Надийки. Женщина долго не подымалась с постели и ни разу еще не была в яслях. Соседи говорили, что едва ли она поправится.

- Надиечка, доню, до чего ты гладка и гарна стала! - любовалась она девочкой, расправляя худыми черными пальцами волосы Надийки. - Ну, теперь, даст бог, скоро тебя домой заберу.

- А я не хочу, мамо, - тихонько сказала Надийка, - я еще поживу тут.

К Наталке, она была старше всех, ей уже пошел десятый год, пришла тетя, сестра умершей матери.

Появилась в яслях и громкоголосая Павла. Нежности были ей не свойственны; оглядев внимательно детей и своего сынишку, пятилетнего озорника Родика, Павла сказала:

- Ну, спасибо тебе, Динка! За всех!

Приходили и другие женщины - соседи, родственники детей. Только у пятерых из шестнадцати ее воспитанников живы были родители - мать или отец, троих сирот приняли в свои семьи родственники. А Ганка, Юрко, Санько, Тимка, Грыцько, Олеся, Оксана, Пылыпок были круглыми сиротами. Когда к другим детям приходили родственники, сироты жались к Дине, и она старалась отвлечь их игрой, сказкой.

А сама все ждала Грудского, вздрагивала при каждом шорохе в сенях, часто посматривала за окно. Неужели не придет? Или пустяком считает то, что между ними произошло? Может, занят делами... Придет, обязательно придет!

Ганка все грустила в последнее время. Она очень изменилась, стала задумываться, забьется куда-нибудь в уголок и сидит там молчком.

Только на четвертые сутки прекратился дождь, и все высыпали во двор. Было пасмурно, повсюду лужи. Ветви деревьев были усеяны крупными блестящими каплями. Дорожка, что вела к реке, совсем раскисла, и Дина несколько раз поскользнулась, расплескивая воду. Впрочем, воды теперь у них был большой запас, Дина догадалась во время дождя поставить под угол дома деревянную лохань. И еще набрала дождевую воду в ту кадушку, которую привез Петренко. Вода дождевая, мягкая, надолго хватит для умывания и стирки.

Дети обрадовались свободе, убежали в сад, к реке, а Дина смогла наконец заняться домашними делами, которых в эти дни вынужденного безделья накопилось множество. Она быстро вымыла дом, перестирала белье, затопила печь, сварила обед.

Вечером, после ужина, Дина услышала, как в сенях щелкнула дверная ручка. Кровь хлынула ей в лицо, сердце забилось громко и тревожно. Дверь в хату отворилась. На пороге стояла Ангелина, смущенная, робеющая. Почему-то она вызвала Дину в сени.

- Ложитесь спать без меня! - сказала Дина и вышла вслед за Ангелиной. Как хорошо, тетя Ангелина, что вы пришли! А то я все одна и одна. - Она вздохнула. - Даже не знаю, что делается на селе. Садитесь. - В отворенную дверь была видна потемневшая от дождя колода, сырой плетень.

На Ангелине была кофточка в горошек и темная юбка, густые темные волосы гладко зачесаны, ярко светились карие глаза, и вся она выглядела как-то празднично. В руках она держала маленький глиняный горшочек, обвязанный чистой тряпочкой, от горшочка поднимался парок, соблазнительно запахло чесноком.