Фрида Суслопарова - Первый гром и первая любовь

Их было трое - Дина, Костя, Ева. Костя, высокий, сутулый подросток с большими красными кистями, шагал впереди. В шестом классе он послал Дине записочку: "Ты, Динка, как сдобная булочка, давай будем дружить". Это было первое любовное объяснение, но сравнение с булочкой покоробило ее. Записка была предана гласности и жестоко осмеяна.

Кроме Дины и Кости, для поездки на село завшколой избрал Еву. Разумница, с неизменным пробором ниточкой и в идеально заштопанной на локтях старой вязаной кофте, Ева представлялась Дине образцом порядочности и скуки.

Но, конечно, ни Ева, ни Костя не в состоянии были свершить в селе ту революцию, тот грандиозный перелом, который предстояло совершить ей, Дине! Подумать только, ей доверяют такое, ее посылают! Она там нужна! Необходима! Дина уже вообразила, как расскажет своей закадычной подружке Нюре, которая сегодня не была в школе и еще ничего не знает.

Однако, как ни велико было нетерпение Дины и ее товарищей, как ни хотелось поскорей узнать все в горкоме, подле афиши кинематографа "Профинтерн" на Ришельевской все трое замедлили шаг. Шел новый боевик с участием звезды экрана Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса. "Дуглас, вот образец мужества и красоты! - думала Дина. - Что по сравнению с ним не только школьные мальчишки, но даже некоторые моряки, которые на Дерибасовской пялят глаза на рослых семиклассниц!" Афиша была чудо как соблазнительна! Красотка, изображенная в натуральную величину, вскакивала на рыжеватого коня в две натуральных величины, которого держал за уздечку господин в цилиндре, черном фраке и остроносых ботинках.

Приглушенный вздох, и все трое оторвались от афиши. Но судьба уготовила ловушку еще коварнее. Запахло жареным, пахло сочно, зазывающе, желанно. То был запах жареных каштанов. Темные, с желтоватыми пятнами, они подскакивали на плоской жаровне, издавая неповторимый аромат сочной, чуть терпковатой мякоти и хрустящей корочки.

- Кому каштаны, жареные каштаны... Разбирайте, налетайте, граждане хорошие, мамочки и папочки, деточки и бабушки, кушайте каштаны, очень пользительные жареные каштаны! - выкрикивала толстая торговка в засаленном переднике.

- Пошли на ту сторону, - глотнув слюну, сказала Ева.

Костина рука потянулась к карману, там были деньги, двадцать пять рублей, он еле выторговал их сегодня утром за маленькую вязочку глоссов* на Привозе. Деньги нужно было отдать матери, дома не густо, одна уха, а ведь ее надо еще сварить, да посолить, да заправить хоть жменькой крупы... Так говорит мать.

______________

* Глосс - мелкая рыбешка.

Но притягательная сила жаровни оказалась неодолимой.

- Стойте, девчата! - крикнул Костя и протянул торговке деньги. - На все, фунт! - выпалил он.

- Полфунта! - отрезала торговка и подбросила железным совком на круглую чашку весов горячие каштаны с плоской жаровни. Чашки весов качнулись, и, не дожидаясь, когда они придут в равновесие, торговка смахнула каштаны в кулек. Он жег ладони, но какое это было блаженное тепло! И как вкусно! Ели, не глядя друг на друга, скрывая голодное нетерпение, стыдясь своей жадности.

Они медленно шли по Ришельевской, недавно переименованной в улицу Ленина. Начинаясь с полукруглой колоннады Оперного театра, она ровной и чистой рекой текла до самой вокзальной площади. То была одна из красивейших улиц сравнительно молодого, строго распланированного в шахматном порядке города. Вдоль выложенных белыми плитками тротуаров тянулись густые аллеи каштанов, тополей, акаций. Дома из пористого ракушника были искусно облицованы, скульптуры украшали подъезды, фасады, балконы.

Гибкие ветви дикого винограда тянулись по проволоке до второго, а то и третьего этажа, оживляя сочной зеленой листвой серые стены. Однако по мере приближения к вокзалу улица бледнела, стали попадаться довольно скромные двухэтажные, а то и одноэтажные дома с лавчонками на первых этажах; железные гофрированные жалюзи к вечеру с грохотом опускались, служа надежной защитой товарам и самому хозяину, который обычно ютился за лавкой или в мастерской. То были кварталы торговцев и ремесленников. В окнах красовались выразительные вывески в виде кастрюли, огромного висячего сапога или замка.

Обычно эта торговая часть улицы бывала особенно оживленной. Крестьяне из пригородных деревень - Люстдорфа, Крыжановки, Клайнлибенталя после распродажи привезенных в город продуктов слонялись по мастерским и мелким лавчонкам.

Теперь молчаливые, истощенные люди бесцельно бродили по городу. Некоторые сидели прямо на тротуарах, прислонившись к стенам домов с протянутой рукой. Иные дремали в печальном забытьи.