Владимир Демченко - Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза

У сержанта Рыбакова не было оснований задерживать странного человека. Но имя его он записал и в тот же день подал рапорт: так, мол, и так, на платформе был замечен такой-то, вел себя так-то. И забыл об этом.

Тело Светланы Коростик обнаружили через пять дней. Следователи сразу подняли все рапорты со станции Лесхоз за последние две недели. В них фигурировали многие, но лишь одна фамилия казалась следователям знакомой. Кто-то вспомнил про задержание 6-летней давности и про экспертизу. Следователи поняли: Это он!

Несколько дней за маньяком наблюдали, надеясь взять с поличным, но маньяк выглядел успокоенным, убийство Коростик на какое-то время приглушило его кровавую страсть.

20 ноября 1990 года Чикатило пошел за пивом. Взял трехлитровую банку, прошел несколько кварталов и отстоял в очереди около 40 минут. Но насладиться пенным напитком не успел: у пивной бочки его задержали.

КСТАТИ

В трехлитровую банку Чикатило почему-то залил только одну кружку пива. Оперативники рассказывали, что он не оказал сопротивления и почти всю дорогу молчал. Первые слова он произнес уже у самого Ростова. Сказал: «Это лишний раз говорит о том, что не надо ссориться с начальством». Ему запретили говорить, но через некоторое время Чикатило повторил: «Все-таки с начальством ссориться нельзя». Что значили эти фразы, так и осталось загадкой.

В квартире маньяка нашли ботинки, следы которых похожи на отпечатки башмаков убийцы, взятые много лет назад. И все. Для обвинения этого было явно недостаточно. Косвенные улики. А сам Чикатило молчал 8 дней.

Вот тогда вызвали Александра Бухановского.

Сам Александр Бухановский вспоминает беседу с Чикатило так:

— Мы сидели друг против друга. Сначала я объяснил ему, что я врач и моя задача — помочь ему. Я не следователь и не судья, говорил я, поэтому я не собираюсь оценивать ваши поступки с точки зрения права или морали. Может быть, то, что с вами произошло, — не вина ваша, а беда. И лучше врача никто этого не поймет… Я положил перед ним некоторые выборочные места из моего заочного исследования — там, где я описывал его детство и юность, его семью, родителей. Он прочитал и разрыдался. Во время нашего разговора он вообще часто плакал. Как ребенок. Я дал ему выговориться. Он говорил поначалу сумбурно, а потом все более связно и подробно. Уже к середине дня он впервые в жизни рассказал, что с ним происходило, чем это начиналось, как случилось первое убийство, как это мучило его, о своей тяжелой жизни и о многом другом.

Почему во время визита врача Чикатило раскрылся? Может быть, психиатр помог ему сбросить груз, который маньяк носил много лет? Чикатило раскаялся, понял, что он изверг, и вверил себя судьбе и правосудию?

Но в последующем — и на суде, и после него — Чикатило всеми силами цеплялся за жизнь. Скорее всего, говорить о раскаянии этого маньяка — значит обманывать себя. Скорее всего, расчетливый маньяк понял, что только настаивая на нарушениях собственной психики у него есть шанс сохранить жизнь. Если его признают невменяемым, он отделается лечением, а потом выйдет на свободу. Появление врача было как нельзя кстати, такого шанса могло больше не представиться. И Чикатило с ходу принялся ломать эту комедию. И продолжал ее четыре года.

На самом деле Чикатило вряд ли жалел о сделанном. Вот что он говорил следователям об отношении к жертвам:

— Мне приходилось часто бывать на вокзалах, в поездах, электричках и автобусах… Там бывает много всяких бродяг, молодых и старых. Они и просят, и требуют, и отбирают. С утра где-то напиваются… Эти бродяги втягивают и несовершеннолетних. С вокзалов расползаются по электричкам в разные стороны. Приходится видеть и сцены половой жизни этих бродяг на вокзалах и в электричках. И вспоминалось мне мое унижение, что я не мог никогда проявить себя как полноценный мужчина. Возникал вопрос: имеют ли право на существование эти деклассированные элементы?.. Знакомиться с ними не составляет труда, они сами не стесняются, лезут в душу, просят деньги, продукты, водку и предлагают себя для сексуальной жизни.

Но, делая такие признания, маньяк просил занести в протокол, что на каждое преступление его толкала его психическая болезнь. Даже когда к нему привели жену (та долго отказывалась, а потом смотрела на него как на исчадие ада), он не нашел слов кроме рассуждений о психическом здоровье и необходимости лечения. В многочисленных интервью Чикатило подчеркивал свое нездоровое состояние, прививая обществу убежденность в его ненормальности.