Василий Шульгин - Дни. Россия в революции 1917

Совет принять престол обозначал в эту минуту:

– На коня! На площадь!

Принять престол сейчас – значило во главе верного полка броситься на социалистов и раздавить их пулеметами.

Терещенко делал мне какие-то знаки. Я понял, что он просит меня выскользнуть в соседнюю комнату на минуту.

Я сделал это.

– Что такое?

– Василий Витальевич! Я больше не могу… Я застрелюсь…

Что делать, что делать?..

– Да, что делать… С ума можно сойти.

– Бросьте… Успеете… Скажите, есть ли какие-нибудь части… на которые можно положиться?..

– Нет… ни одной…

– А вот внизу я видел часовых…

– Это несколько человек… Керенский дрожит… Он боится… каждую минуту могут сюда ворваться… Он боится, чтобы не убили великого князя… Какие-то банды бродят… боже мой!..

Мы вернулись… Керенский говорил:

– Ваше высочество… Мои убеждения – республиканские. Я против монархии… Но я сейчас не хочу, не буду… Разрешите нам сказать совсем иначе… Разрешите вам сказать… как русский… – русскому… Павел Николаевич Милюков ошибается. Приняв престол, вы не спасете России… Наоборот… Я знаю настроение массы… рабочих и солдат… Сейчас резкое недовольство направлено именно против монархии… Именно этот вопрос будет причиной кровавого развала… И это в то время… когда России нужно полное единство… Пред лицом внешнего врага… начнется гражданская, внутренняя война… И поэтому я обращаюсь к вашему высочеству… как русский к русскому. Умоляю вас во имя России принести эту жертву!.. Если это жертва… Потому что с другой стороны… я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения принять престол… Во всяком случае… я не ручаюсь за жизнь вашего высочества.

Он сделал трагический жест и резко отодвинул свое кресло.

Много лет тому назад, 14 декабря 1825 года, были, как и теперь – Николай и Михаил…

Николай был государь. Михаил – его брат…

Как и теперь…

Как и теперь, разразился военный бунт…

Бунт декабристов…

Что сделал Николай?

Николай сказал: – Завтра я или мертв, или император…

Завтра он вскочил на коня, бросился на площадь и картечью усмирил бунт…

Что сделал Михаил?

Он последовал за старшим братом…

Как и теперь…

Да, как и теперь, потому что и теперь Михаил пошел за братом Николаем…

За принятие престола говорил еще Гучков.

Я, кажется, говорил последним. Я сказал:

– Обращаю внимание вашего высочества на то, что те, кто должны были быть вашей опорой в случае принятия престола, т. е. почти все члены нового правительства, этой опоры вам не оказали… Можно ли опереться на других? Если нет, то у меня не хватит мужества при этих условиях советовать вашему высочеству принять престол…

Великий князь встал… Тут стало еще виднее, какой он высокий, тонкий и хрупкий… Все поднялись.

– Я хочу подумать полчаса…

Подскочил Керенский.

– Ваше высочество, мы просим вас… чтобы вы приняли решение наедине с вашей совестью… не выслушивая кого-либо из нас… отдельно…

Великий князь кивнул ему головой и вышел в соседнюю комнату [163]…

Образовались группы… Я был у окна. Подошел Милюков и что-то стал мне говорить.

Вдруг Керенский с трагическим жестом схватил меня за руку.

– Я не позволю… мы условились… Никаких сепаратных разговоров. Все сообща.

Глаза у него сверкали. Лицо – повелительное… Я немного рассердился:

– Александр Федорович! Нельзя ли другим тоном?..

Он вдруг деформировался совершенно… Лицо стало ласковое, умоляющее…

– Ну дорогой мой, ну золотой, ну серебряный, ну не расстраивайте!.. ну не расстраивайте же!..

И побежал к другим…

Он был, должно быть, не «в себе»… Мы пожали плечами и продолжали разговор.

Великий князь позвал к себе Родзянко. Против этого почему-то Керенский не протестовал. Родзянко пошел [164].

Кто-то подошел ко мне и сказал:

– Не грустите… существует легенда: будет царствовать Михаил и при нем буд…

Великий князь вышел… Это было около двенадцати часов дня… Мы поняли, что настала минута.

Он дошел до середины комнаты.

Мы столпились вокруг него.

Он сказал:

– При этих условиях я не могу принять престола, потому что…

Он не договорил, потому что… потому что заплакал…

Керенский рванулся: