Василий Шульгин - Дни. Россия в революции 1917

И вот это – ужас… Стотысячный гарнизон – на улицах. Без офицеров. Толпами… Значит – конец… Значит – дисциплина окончательно потеряна… Армии – нет… Опереться не на что…

Машина резала эту бессмысленную толпу… Для чего-то мы крутили по каким-то улицам… Это, должно быть, знал «желтокожий». Два «архангела» лежали на брюхах, на крыльях автомобиля, и их выдвинутые вперед штыки пронзали воздух… Мне все казалось, что они кому-то выколют глаза. На одном углу я заметил единственный открытый магазин: продавали… «цветы»!.. Как глупо…

Вот Миллионная… Вот знакомый дом с колоннами… И тут бродит какая-то солдатня. Автомобиль останавливается где-то, не доезжая… Не хотят «обращать внимания».

Мы идем несколько шагов пешком. Вот двенадцатый номер. Вошли. Внутри – два часовых… Значит, есть какая-то охрана.

Поднялись… квартира Путятина… В передней ходынка платья [160]. И несколько шепчущихся. Спрашиваю:

– Кто здесь?

– Здесь все члены правительства.

– Когда образовалось правительство?

– Вчера…

– Еще кто?

– Все члены Комитета Государственной Думы… Идите – ждали вас…

– Великий князь здесь?

– Да…

Посредине между ними в большом кресле сидел офицер – моложавый, с длинным худым лицом… Это был великий князь Михаил Александрович, которого я никогда раньше не видел. Вправо и влево от него на диванах и креслах – полукругом, как два крыла только что провозглашенного мною монарха, были все, кто должны были быть его окружением: вправо – Родзянко, Милюков и другие, влево – князь Львов, Керенский, Некрасов и другие… Эти другие были: Ефремов, Ржевский, Бубликов, Шидловский, Владимир Львов, Терещенко, кто еще, не помню [161].

Гучков и я сидели напротив, потому что пришли последними…

Это было вроде как заседание [162]… Великий князь как бы давал слово, обращаясь то к тому, то к другому:

– Вы, кажется, хотели сказать?

Тот, к кому он обращался, – говорил.

Говорили о том: следует ли великому князю принять престол или нет…

– Я не помню всех речей. Но я помню, что только двое высказались за принятие престола… Эти двое были: Милюков и Гучков…

Направо от великого князя стоял диван, на котором ближе к великому князю сидел Родзянко, а за ним Милюков.

Пять суток нечеловеческого напряжения сказались… Ведь и Наполеон выдерживал только четыре… И железный Милюков, прячась за огромным Родзянко, засыпал сидя… Вздрагивал, открывал глаза и опять засыпал…

– Вы, кажется, хотели сказать?..

Это великий князь к нему обратился.

Милюков встрепенулся и стал говорить. Эта речь его, если можно назвать речью, была потрясающая…

Головой – белый как лунь, сизый лицом (от бессонницы), совершенно сиплый от речей в казармах и на митингах, он не говорил, а каркал хрипло…

– Если вы откажетесь… Ваше высочество… будет гибель. Потому что Россия… Россия теряет… свою ось… Монарх… это – ось… Единственная ось страны… Масса, русская масса, вокруг чего… вокруг чего она соберется? Если вы откажетесь… будет анархия… хаос… кровавое месиво… Монарх – это единственный центр… Единственное, что все знают… Единственное общее… Единственное понятие о власти… пока… в России… Если вы откажетесь… будет ужас… полная неизвестность… ужасная неизвестность… потому что… не будет… не будет присяги… а присяга – это ответ… единственный ответ… единственный ответ, который может дать народ… нам всем… на то, что случилось… Это его – санкция… его одобрение… его согласие… без которого… нельзя… ничего… без которого не будет… Государства… России… ничего не будет…

Белый как лунь, он каркал, как ворон… Он каркал мудрые, вещие слова… самые большие слова его жизни…

И все же… И все же он оставался тем, чем он был… Милюковым…

Великий князь слушал его, чуть наклонив голову… Тонкий, с длинным, почти еще юношеским лицом, он весь был олицетворением хрупкости…

Этому человеку говорил Милюков свои вещие слова. Ему он предлагал совершить подвиг силы беспримерной…

Что значит совет принять престол в эту минуту?

Я только что прорезал Петербург. Стотысячный гарнизон был на улицах. Солдаты с винтовками, но без офицеров, шлялись по улицам, беспорядочными толпами…

А за этой штыковой стихией – кто? – Совет Рабочих Депутатов и «германский штаб – злейшие враги»: социалисты и немцы.